Тара Янцзен - Безумно холодный

— Такие парни, как ты… — начала она.

— Такие парни, как я? — Вот теперь он разозлился.

— Такие парни, как ты, — терпеливо продолжила она, — имеют большой выбор. — Она улыбнулась ему, словно думала, что он купится на эту отмазку, пока она дает ему отворот-поворот. — Хотя, признаю, я могу быть в новинку…

— В новинку? — Вот теперь он действительно психанет. В новинку? За какого придурка она его принимала?

О, точно. Ему и спрашивать не нужно. Она только что в глаза ему сказала, каким конкретно придурком его считает.

— Правда в том, — продолжила она, по-прежнему такая чертовски терпеливая, что это взбесило его еще больше, — что нет никаких причин, чтобы мы попытались узнать друг друга.

— Я хочу поцеловать тебя. — Вот причина, правда, он так и не понял, откуда она пришла. Он не солгал, но и говорить ей об этом не собирался.

Его вывело из себя, то, с каким спокойствием она встретила его жалкое признание.

— Джино тоже хочет поцеловать меня, но посмотри: я не приглашаю его подняться сюда и протусоваться всю ночь.

Это еще что такое? «Такие парни, как он» теперь включали и мерзкого психопата Джино? Его не просто отвергли. Его втоптали в грязь.

А он по-прежнему хотел поцеловать ее.

Черт. Ничего другого как уйти не оставалось — что он и сделал: просто развернулся и направился к лифту.

Она его не остановила.

К тому времени, как он оказался на улице, он решил, просто списать всю эту ночь на счет безумного происшествия. Скитер Бэнг? Что за имя такое?

И как она могла так сильно пораниться?

И почему он хотел поцеловать кого-то, кто думал, что он такой придурок?

Она была права. Выбор у него был большой. В галерее было по меньшей мере две женщины, которые желали забрать его к себе домой. Две, откровенно давшие ему понять это, что как всегда оставило его равнодушным. Он знал, что медленно сходится с новыми людьми, но предпочитал сохранять собственный ритм. Он никогда не занимался сексом с незнакомками, ни разу, и не думал, что когда-то будет. Ему всегда требовалось несколько свиданий, чтобы почувствовать необходимый комфорт и подойти к девушке с этой стороны — это удивляло некоторых, ведь у него был этот маленький бизнес на стороне, Боулдер Сексуальный Импринтинг, Инк., бизнес основанный на его гениальном тезисе о женской сексуальности, но то был лишь бизнес, он не имел никакого отношения к личной жизни. Это была работа, и он всегда сохранял необходимые границы, когда был с клиентками. Процесс был чувственным, без сомнения, но он бы просто не работал, не будь таковым. Когда он работал с женщиной над ее сексуальным импринтом, он очень аккуратно следил за тем, чтобы исключать из процесса собственную реакцию. Чрезвычайно аккуратно. Конечно, у него были женщины, весьма увлеченные процессом, но, насколько ему было известно — а подобные вещи он чувствовал нутром — никто из них не был увлечен лично им, тронут на нем, что служило знаком хорошей клинической терапии.

Это был процесс, который нравился им, который исцелял их. Он был лишь частично в него вовлечен. Он знал, как прикасаться к ним, как успокоить их, но все же иногда спрашивал себя: а не слишком ли много у него постоянных клиенток?

В любом случае, дела шли хорошо, а вот его социальная жизнь превратилась в полнейший отстой. Он уже очень давно не был с женщиной — и эта ночь не станет исключением. Сегодня ночью останутся только он и его горячо любимый, вероятно, излишне залюбленный плакат Реган МакКинни в светло-фиолетовом дезабилье — фото, которое он практически вымолил у Никки.

На самом деле, он его вымолил, но не пожалел ни об одной минуте раболепства.

А теперь Реган была замужем. Вероятно, ему стоило снять плакат, но он просто не был готов с ним расстаться. Она была богиней, богиней с чувственными изгибами и светлыми волосами, которая в жизни не загорала и никогда не набирала лишнего веса, и она стала его мечтой с того самого дня, как наткнулась на него, совершенно голого, в мастерской Никки. Тогда ему было восемнадцать. У него даже не хватило мозгов, чтобы прикрыться. Он лишь пялился на нее во все глаза, а она отвечала ему тем же самым, и, он мог поклясться, что-то пробежало между ними. Он клялся на протяжении пяти лет, но она никогда не признавала этого, никогда не смотрела на них его глазами. Слишком молодой, продолжала твердить она, но пару раз, определенно, пару раз она была совсем близка к капитуляции. Особенно одной рождественской ночью: он как раз прощался с ней и Никки на пороге, когда их дед, Уилсон, позвал младшую к себе. Они остались вдвоем, их окружал свет елочных украшений и нескольких свечей, и он взял ее за руку и спросил, почему же у них нет омелы. Она улыбнулась, начала что-то вежливо отвечать, а он поцеловал ее, просто наклонил голову и поцеловал ее.

Ее губы раскрылись навстречу. Он помнил каждую деталь того поцелуя, помнил, как ее груди прижимались к его груди, помнил ее аромат. Он не хотел ее отпускать, но Реган вырвалась сама, услышав, что возвращается Никки. Он сам верил, что Никки поняла бы, что происходит и незаметно исчезла, но старшие сестры, видимо, были другими.

Несмотря ни на что, он наклонился вперед, все еще держа ее за руку, и прошептал ей на ухо:

— Поехали ко мне домой, Реган, пожалуйста. Нам будет так хорошо вместе. Я обещаю.

Воспоминание вызвало мимолетную улыбку на его губах. Как он припоминал, он пообещал ей еще пару вещей: камин, ковер из овечьей шерсти, вибратор и свои самые искренние заверения в том, что ей все это понравится, особенно он и вибратор вместе и в любых комбинациях, какие она только захочет попробовать.

Она расплавилась в его объятьях со слабым стоном, который он до сих пор слышал в своих снах, тогда она почти уступила ему — но, в конце концов, она снова отвергла его.

А теперь она была замужем.

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стил Стрит. Ну, он вроде как проветрил голову, гнев ушел, и он решил, что, вероятно, Скитер Бэнг была права. Ему не стоило целовать ее — и никого другого, уж если на то пошло.

Может, Реган стала причиной их катастрофы с Трейси, которая бросила его в июне, сказав, что он не достаточно вовлечен в их отношения. Он знал, что Реган стала причиной неприятностей той рождественской ночью с Лизой. Неделю спустя после той ночи он проснулся, посмотрел на свою подружку и почувствовал ужасную пустоту внутри себя, словно между ними больше ничего не осталось, никаких причин видеться или спать вместе.

И вот он дожил до конца августа, одинокий и озабоченный, к тому же еще и с эго, раздавленным байкерской цыпочкой в гадах. Вероятно, в этом была какая-то особая справедливость, но, будь он проклят, он ее разглядеть не мог.

— Псссс, Крид, — раздалось справа из переулка.