Дэвид Кейс - Таящийся ужас 2

Несколько дней спустя (а потом это стало повторяться каждый день) она сказала:

— Приходи сегодня вечером! — И добавила: — Только не говори ни слова, ни слова!

Мне было всего восемнадцать лет, и я оставался таким неловким, неопытным! Однако леди Синтия отличалась мудростью, и все получалось так, как она того хотела. Ее уста также не произносили ни слова, молчали и мои губы — лишь кровь в наших телах вела между собой оживленный разговор.

Потом вернулся сэр Оливер. Мы сидели в столовой — леди Синтия и я, когда раздался его голос. У меня из рук выпала вилка, мне показалось, что мое лицо сейчас бледнее скатерти. Не страх овладел мною — это был определенно не страх! Просто к этому времени я совершенно забыл, что на свете вообще существует такой человек, как сэр Оливер.

В тот вечер он пребывал в добром настроении. Естественно, он сразу же заметил мое замешательство, однако ни единым движением не дал этого понять. Он ел, пил, рассказывал о Лондоне, говорил о театрах и скачках. Сразу после ужина он откланялся, похлопал меня по плечу и изысканно пожелал супруге спокойной ночи. Прежде чем уйти, он, как мне показалось, несколько секунд внимательно всматривался в меня. Я не знал, что мне делать, а потому пробормотал, что тоже устал, поцеловал руку леди Синтии и удалился.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Мне все время казалось, что сэр Оливер вот-вот зайдет в мою комнату, и потому прислушивался к каждому шороху. Я был просто уверен, что он должен прийти. Но он так и не пришел. В конце концов я разделся и лег в постель. В мозгу билась мысль: «Что же теперь будет!»

Одно мне представлялось совершенно ясным: я должен обо всем рассказать сэру Оливеру, после чего отдать себя на его милость. Но насколько я мог раскрыться? Мне было известно, что в Англии уже не существуют дуэли, хотя, думаю, он лишь высмеял бы меня, согласись я предложить ему нечто подобное. Но… что же тогда? А может, он вздумает привлечь меня к суду? Он — меня? Однако это показалось мне еще более нелепым, поскольку в подобном случае он вообще не получит никакой сатисфакции. Или драка на кулаках? Но он был гораздо сильнее меня, намного шире в плечах и вообще слыл одним из лучших спортсменов Англии, тогда как я толком ничего не соображал в этом виде спорта, а все, что умел, перенял от него самого. Но как бы то ни было, я не мог не предоставить ему возможность бросить мне вызов, а там — будь что будет.

Внезапно я подумал: если заговорю, не станет ли это предательством по отношению к леди Синтии? Ну ладно, пусть он уродует меня хоть до смерти, но она-то! Святая, нежная женщина… что же будет с ней? Ведь она же ни в чем не виновата. Вся ответственность за случившееся лежала на мне одном, и я знал это с самого начала. Вошел в их дом, с первого взгляда влюбился в нее, вожделел, преследовал ее, куда бы она ни шла. И неважно, что она сама протянула мне свои белые руки, — я сам жаждал ее, желал с каждым днем все больше, вплоть до того самого дня, когда…

Действительно, сам я ничего не говорил, но ведь кровь моя ежечасно взывала к ней. Какой толк в словах, когда при одном виде ее меня охватывала дрожь! Она, против воли прикованная к своему супругу, предаваемая им едва ли не на глазах у всех окружающих, терпящая все эти муки и издевательства, словно святая… Нет, ни малейшая тень вины не должна упасть на нее! Так стоит ли удивляться, что в конце концов она уступила своему соблазнителю, который преследовал ее буквально на каждом шагу…

Но даже теперь, после всего случившегося она оставалась святой. И отдалась она мне скорее от доброты своего сердца, из чистой жалости к молодому человеку, который столь страстно домогался ее. Она отдала мне себя подобно тому, как одаривала бедных, которых навещала в деревнях, но несмотря на все это, оставалась целомудренной. И так велик был ее сладостный стыд, что она не позволяла мне в те минуты даже открыть рот, ни разу не повернула головы и не взглянула в глаза…

Наконец я все понял: на мне одном лежала вся тяжесть вины. Я оказался соблазнителем, мерзким негодяем, и теперь мне следовало поплатиться за содеянное — но как? Не встать же перед сэром Оливером на колени, прося прощения! Нет, нет. Но что-то надо было делать, хотя мысли мои сбивались в кучу и я никак не мог принять решения. Прошла ночь, но и она не разрешила мои сомнения.

Завтракал я у себя в комнате.

Неожиданно вошел дворецкий.

— Сэр Оливер интересуется, не будете ли вы столь любезны составить ему партию в гольф?

Я кивнул, быстро оделся и спустился вниз.

Никогда я не был хорошим игроком, но в этот раз вообще не столько бил клюшкой по мячу, сколько взрыхлял ею землю.

Сэр Оливер рассмеялся:

— В чем дело?

Я что-то пробормотал в ответ, однако, когда мои удары стали и того хуже, он явно нахмурился:

— Это… Вы… Вы подходили к окну, молодой человек?

Дело зашло слишком далеко. Уронив клюшку, я понимал, что он в любой момент одним ударом может лишить меня жизни.

Я кивнул и произнес бесцветным тоном:

— Да.

Сэр Оливер присвистнул, хотел было что-то сказать, но промолчал. Потом еще раз свистнул, повернулся и медленно побрел назад к замку. На некотором удалении от него вяло тащился и я.

В то утро я не видел леди Синтию. Когда послышался гонг к обеду, я с трудом заставил себя спуститься в столовую.

В дверях я встретил сэра Оливера. Он подошел ко мне и проговорил:

— Мне бы не хотелось, чтобы вы сегодня разговаривали наедине с леди Синтией.

После этого он жестом пригласил меня к столу.

За едой я едва обменялся с нею парой фраз. Сэр Оливер, напротив, оживленно рассказывал о чем-то. Под конец трапезы леди Синтия приказала подготовить экипаж — она собиралась навестить своих бедняков.

Протянув мне на прощание руку, которую я, естественно, поцеловал, она проговорила:

— Чай, как обычно, в пять.

Вернулась она, однако, лишь к шести часам. Я стоял у окна и видел подъехавший экипаж. Женщина подняла на меня взгляд. «Иди ко мне», — явно говорили ее глаза.

В дверях я столкнулся с сэром Оливером.

— Моя жена вернулась, — сказал он. — Чай мы попьем вместе.

«Ну вот, начинается», — подумал я.

На столике стояли лишь две чашки: было ясно, что леди Синтия ждала меня, но никак не своего супруга. Она, однако, тут же позвонила и приказала принести третью чашку. И вновь сэр Оливер взял почти весь разговор на себя, хотя все его попытки завязать беседу оказались еще менее успешными, чем за обедом. В конце концов все умолкли.

Вскоре леди Синтия встала и вышла. Сэр Оливер продолжал хранить молчание и лишь что-то легонько насвистывал сквозь зубы. Неожиданно он резко вскочил с кресла, словно его посетила какая-то идея.

— Пожалуйста, подождите меня, — быстро проговорил он и поспешно вышел.