Дэвид Моррелл - Последняя побудка

Он присоединился к другим разведчикам, и они направились к обломкам.

— Что это за дьявольщина?

Самолет лежал в лощине, одно колесо повисло на скале, другое зацепилось за кактус, крылья отвалились, фюзеляж каким-то чудом остался цел, хотя был побит и треснул, казалось, в сотне мест.

— Секретное оружие Першинга, — сказал пилот. Он, хромая и ругаясь, выбирался из-под обломков в таком бешенстве, что даже не удивился, увидев разведчиков. — По идее, мы должны летать с донесениями, но, скажу я вам, все, на что мы способны, — это долететь до Вильи, потерять управление и перепугать его людей до смерти, начав валиться им на головы. Господи, да полюбуйтесь на эту хреновину! Запчастей нет, топлива нет. Можете мне не верить, но у меня в этой развалине половина старого мотора от “форда”. — Он пнул ногой фюзеляж, который тут же развалился на части.

Пилот первого самолета узнал, что его напарник потерпел аварию только через пять минут, когда, миновав колонну кавалеристов, он обернулся и увидел, что в небе пусто. Он все же пролетел немного дальше, решив, что, наверное, неправильно определил расстояние и второй самолет просто отстал и старается нагнать его. Он уменьшил скорость и стал ждать, часто оглядываясь, но когда прошло еще пять минут и никто не появился, он снова прибавил скорость.

Обломки было разглядеть не просто, и он чуть не пролетел мимо. Потом пилот увидел лошадей под самой кромкой лощины и, опустившись ниже, разглядел, как лошади натягивают поводья, привязанные к камням, а его напарника окружили люди; потом он обратил внимание на обломки, а пилот махнул ему рукой. Он еще раз пролетел на бреющем полете, но на этот раз достаточно низко, чтобы убедиться, что люди эти — не мексиканцы. Его напарник, по-видимому, остался цел и невредим и делает ему знак лететь дальше. Так или иначе, почва была слишком каменистой, чтобы рисковать и совершать посадку, поэтому он сделал еще один круг, помахал рукой и улетел.

Пилот добрался до Першинга после полудня. Шел третий день экспедиции, и, поскольку колонна из Ко-лумбуса была всего лишь на полпути к месту встречи, он полагал, что Першинг тоже еще далеко. Собственно, он на это рассчитывал. Он и его напарник вылетели раньше, чем планировалось, и изо всех сил старались побыстрее добраться до места, так, чтобы у них был день или два в запасе до того, как начнется основная работа. Колония Дублан, как говорили, это какое-то чудо: деревья, ручьи, возделанные поля. Он рассчитывал, что прилетит туда первым и его будет ждать хороший прием: еда, питье, радостное гостеприимство, спать он будет в прохладе, а дни проводить на скамейке в тени.

И теперь, когда солнце оказалось справа от него, он заметил, что местность стала совершенно иной: скалы, овраги, пески и кактусы сменяются зелеными полями и высокими деревьями, кое-где поблескивает проточная вода. Посреди деревьев он разглядел точки домов — некоторые с плоскими крышами, другие с остроконечными, были даже дома с фронтонами. Одни белые, очевидно из крашеного дерева, как он подумал, а другие желтые, саманные. Он рассмотрел сложенные из камней ограды между полями, хорошо ухоженные посевы, по всей видимости, молодой кукурузы. Он увидел внизу фигурку величиной с булавочную головку — фермера, пахавшего на осле. Чуть дальше речка стала расширяться, там стирали женщины. Он увидел запряженную лошадьми повозку, которая медленно ехала по дороге, потом автомобиль, грузовик, палатки, солдат, пасущихся лошадей и понял, что Першинг опередил его.

Приземляясь, он непрерывно ругался про себя. Его уже ждал лейтенант.

— Першинг хочет вас видеть.

— Ну еще бы. Конечно.

Пилот прошел мимо палаток и повозок в тень нескольких деревьев.

Он никогда не видел этого человека раньше. Высокий и худой, усталый, с седоватыми усами, с впалыми щеками, он сидел на канистре из-под бензина и разговаривал с офицерами.

— Я хочу, чтобы вы полетели на запад, — сказал он летчика, указывая на карту. — Я послал три колонны на юг, на восток и на запад и хочу, чтобы вы были с западной колонной. Вы полетите вперед, на разведку, и будете приносить мне ежедневные донесения.

— Боюсь, что ничего не получится, сэр.

Першинг нахмурился и недоуменно уставился на него.

— Лучше пошлите меня на юг. На западе горы. Я не смогу перелететь через них.

— Вы… то есть как?

— На “Дженни” ничего не выйдет. Я могу подняться на четыре тысячи футов при безветренной погоде или на тысячу футов, когда ветрено. Но в горах всегда ветер, и к тому же эти горы, кажется, выше десяти тысяч футов. Я никогда не перелечу их.

Першинг не сводил с него взгляда.

— Видите ли, сэр, “Дженни” не очень-то хорошая машина. Если бы правительство мне дало что-нибудь вроде “Блерио” или “Мартинса”, которые англичане и французы используют против немцев, тогда все было бы в порядке. А с “Дженни” — нет. Нет, сэр, только не с “Дженни”.

Першинг продолжал смотреть на него.

— Эти вашингтонские… Господи, мы дали миру аэроплан, а авиация у нас хуже, чем у Японии.

Он поджал губы и покачал головой.

У одного грузовика сломалась ось. У другого из радиатора шел пар. Колонне пришлось остановиться. Впереди была деревня, и Календар поскакал туда на разведку. Двое других дозорных, разделившись, отправились осматривать местность с флангов. Издалека, через бинокли, казалось, что там все спокойно, — одни крестьяне, федеральных солдат нет. По сравнению с тем, что они видели раньше, это была даже не деревня, а городок: три сотни домов, а может быть, и больше, широкая дорога посредине. Календар поскакал по ней; копыта лошади цокали по плотному грунту; он оглядывал дома с обеих сторон дороги. Когда он смотрел в бинокль, здесь было оживленное движение, люди ходили по улицам, ослики стояли у домов. На полпути он заметил, что движение уменьшилось, а когда он въехал в поселок, там было почти пусто. У некоторых дверей стояли люди и смотрели на него. Остальные, видимо, прятались внутри. У окон не было стекол, они представляли собой квадратики из дерева, которые раскрывались изнутри. И теперь он увидел, как они захлопываются. Двери тоже закрывались. Впереди в открытых дверях стояла длинноволосая круглолицая девочка и с любопытством смотрела на него; тут из дома протянулась рука, втащила девочку внутрь и захлопнула дверь. Только и слышался приглушенный звук запираемых засовов. Какой-то мужчина плюнул под копыта его лошади, когда он проезжал мимо. Кто-то бросил камень. Он огляделся, но никого не увидел.

Он не мог их винить. В конце концов, за много лет местные жители узнали, что от чужаков надо ждать беды. Сюда могли ворваться либо грабители Вильи, либо федеральные войска и опустошить поселок. Вообще-то Вилья в лучшие времена сам снабжал такие местечки, воровал скотину на богатых ранчо и раздавал мясо крестьянам. Но только в обмен на верность. Не важно, что делали пришельцы — давали или отбирали, крестьяне знали, что рука, которая сейчас дает, вернется и отнимет, а рука, которая отнимает, вернется и снова отнимет. В конце концов, они перестали доверять кому-либо и полагались только на самих себя.