Дэвид Моррелл - Последняя побудка

— Отнесите меня в такое место, где все видно, — простонал майор. Слова звучали сквозь звон в ушах, как будто сквозь вату.

Он увидел, как они пронесли майора мимо него; майор между ног лошади смотрел туда, где были индейцы. Казалось, они снова готовятся наступать, поворачиваются на лошадях, занимают позиции, оглядываются сначала назад, потом в сторону, как будто смотрят на что-то приближающееся со стороны холма. Там действительно что-то появилось — сначала кончик чего-то непонятного, потом голова, туловище — одинокий всадник приблизился к индейцам. Казалось, это принесло какие-то изменения. Индейцы загикали и помчались вперед. Первое, что увидели кавалеристы, оказалось верхушкой головного убора из перьев — длинного, широкого, развевающегося во все стороны.

— Ото, — сказал кто-то.

Он повернулся. Это был разведчик, самый старший из четверых, лысый, одетый в куртку из козлиной кожи, свисавшую лохмотьями.

Майор тоже повернулся. Они с разведчиком, вытянувшись, лежали рядом, не сводя взглядов с холма.

— Что там такое?

— Это он, — сказал разведчик, отвернувшись, и сплюнул.

— А кто он такой?

— Шейенны зовут его “Летучая мышь”. Отсюда не видно, но вблизи он очень внушительный. Здоровенный. Вы и не представляете: сплошные мускулы, морда как у статуи. Я его узнал по перьям. Они особенные. Такие перья надо заслужить.

— Не слышал о нем.

— Слышали, слышали, и не раз. Вы еще назвали его “Римский нос”.

— О Господи!

Даже Календар о нем слышал. Это был тот самый индеец, с которым все советовали ему ни при каких обстоятельствах не связываться; белые знали его по широкому крючковатому носу, который, должно быть, и напомнил разведчику о статуях. О нем ходили леденящие кровь истории. О том, как он рубит людей на части, потрошит, уродует так, что они уже и на людей не похожи. Он никогда не сдается. Если он вступает в сражение, то не прекратит его, пока противник не будет уничтожен. Пока проигрывали всегда белые.

— Боже, ну мы и влипли, — со стоном произнес майор. Обеими руками он вытащил из-под себя раненую ногу, на которой лежал. — Пусть трое солдат отправятся и залягут в той длинной траве у оконечности острова. — Он огляделся. — Вот вы трое, идите.

Календар не сразу сообразил, что майор смотрит на него, на его соседа и на Райерсона. Они переглянулись между собой, потом посмотрели на майора. Его сосед открыл рот.

— Я хочу, чтобы вы посмотрели на убитых, — продолжал майор. — И убедились, что они мертвы. Когда начнется наступление, наверняка окажется, что половина из них притворяются. Они начнут ползти к нам, и я хочу, чтобы их остановили. Здесь людей достаточно. — Он отправил еще троих солдат на другой конец острова и снова повернулся к ним. — Ну, чего вы ждете?

Они еще секунду смотрели на него, затем переглянулись, посмотрели вперед, потом снова друг на друга, схватили ружья и медленно поползли. Календар заторопился, пролезая под лошадью. Потом снова пополз медленно, уже оказавшись в пампасской траве, высокой, коричневой, с полосками на концах. Она была сухая, острая и трещала, когда он двигался сквозь нее. Звон у него в ушах уменьшился, и он слышал, как рядом ползут другой солдат и Райерсон. Он чувствовал, как бьется сердце в его прижатой к земле груди. Там, где трава кончилась, грунтовой берег покато сходил к реке. Он видел индейцев — одни лежали вниз лицом в мелкой воде, другие на песке, лицом вверх. Он немного отполз назад, так, чтобы перед ним была линия травы, сквозь которую он мог смотреть. Запах здесь был таким же, как в сарае у его отца.

Он перестал об этом думать, рассматривая лежащих индейцев. Ему хотелось заговорить, обратиться к Райерсону, но он знал, что нельзя. Если кто-то из них жив, они услышат голоса и проявят большую осторожность. Потом он перевел взгляд на линию индейцев на холме.

И замигал в растерянности. Их там не было. Они уже начали спускаться. В те несколько минут, что он рассматривал реку, они уже ускакали достаточно далеко, а он, должно быть, еще плохо слышал, потому что, хотя лошади мчались галопом, а индейцы размахивали руками, раскрывали рты, видимо, громко крича, он ничего не слышал. Он посмотрел на “Летучую мышь” — самого крупного индейца, у которого на голове развевались перья, он возглавлял атаку, вскидывая ружье над головой, и размахивал им так легко, как будто это было перышко. Потом Календар почувствовал, будто что-то происходит на берегу реки, и он быстро перевел взгляд на убитых.

Ничего. По крайней мере, ему так показалось. Он переводил взгляд с них на линию наступавших индейцев, потом снова на тела вдоль реки. Руки его сжимали ружье.

Некоторые солдаты позади него начали стрелять.

— Нет! — смутно расслышал он голос майора. — Только по моей команде! Убедитесь, что ружья заряжены. Стрелять залпами!

Выстрелы прекратились.

Потом начали стрелять индейцы, сначала несколько человек, потом, по мере приближения, к ним присоединились все остальные.

Один солдат, не удержавшись, выстрелил.

— Только по моей команде! — снова крикнул майор. — Помните, что я сказал! Залпами!

Индейцы, казалось, были совсем рядом. Календару не верилось, что майор подпускает их так близко. Когда же прозвучит приказ? Теперь стали видны их животы, их зубы, и он крепче стиснул ружье, держа палец на курке. А они под топот копыт стреляли — с семидесяти ярдов, потом с пятидесяти.

— Пли! — крикнул майор.

Кавалеристы только этого и ждали. Они начали стрелять, едва успела отзвучать команда. Выстрел за выстрелом перекрывали друг друга, сливаясь в оглушительный грохот, всадники останавливались, лошади переворачивались, те, что скакали впереди, падали. Казалось, упала вся передняя линия нападавших, кроме предводителя.

— Пли! — снова скомандовал майор, и вновь раздались залпы, грохоча и сбивая всадников и лошадей.

И опять то же самое. И снова всадники скакали по упавшим телам, наступали, стреляли, вопили. Календар смотрел на них: вот они уже в двадцати ярдах, вот нависли почти над головой. Внутри его так и обожгло, когда перед ним в траве появилось размалеванное лицо.

Это был один из индейцев, лежавших у реки; он притворялся мертвым и воспользовался наступлением, чтобы пробраться на остров. Они уставились друг на друга, онемев от шока. Календар отпрянул, услышав команду майора “Пли!”, и тут же спустил курок. От лица перед ним ничего не осталось. Он почувствовал что-то мокрое, но не знал, кровь это или вода из реки, потому что индейцы уже переправились через нее и выбирались на остров; с лошадей капала вода, и они уже начали проноситься мимо него. И тут он повернулся и прицелился в того, кто скакал впереди. Как будто он с отцом опять охотился на фазанов: пучок ярких перьев мелькал перед глазами. Почти в упор он выстрелил ему в спину. От силы выстрела упали и лошадь и всадник, скатившись почти к самой воде, где лошадь встала на ноги и поскакала, а индеец остался лежать лицом вниз.