Эрик ван Ластбадер - Завет

— Что, прости?!

Дженни улыбнулась.

— Виновата. Американский сленг. «Есть разные способы ободрать кожу с рыбы-кошки». [50] «Рыбой-кошкой» в англоязычных странах называют сома, иногда и других рыб. Словом, добиться своего можно разными путями.

Камилла протянула ей сигарету, и Дженни снова затянулась.

— Что до меня, я не намерена больше привязываться к мужчине, который сможет меня обидеть.

— Но что это была за обида? — спросила Дженни, стараясь говорить как можно более непринужденно, хотя ее сердце взволнованно колотилось.

— Психологическая, — спустя несколько мгновений ответила Камилла. — А я, я беспрекословно сделала все, что он велел… Mon dieu, я вела себя, как запуганная маленькая девочка!

«Я тоже», — подумала Дженни.

— Как унизительно вспоминать о ловушках, в которые мы наивно угодили… — заметила Камилла.

— В особенности потому, что сами рвались в эти ловушки, из которых потом так сложно выбраться.

— Даже страдая, мы упорно не желаем покинуть западню.

— Верно. — Дженни повернулась к Камилле. — В моей жизни был период, когда я решила уйти в монастырь. Убедила себя, что ни на что другое не гожусь. Уму непостижимо, но я и в самом деле провела восемь месяцев, готовясь к постижению в монахини. Я была очень молода и ничего не смыслила в жизни. Друзей у меня не было, мужчин я боялась….

— Но, дорогая, судя по этим словам, монашество никак не могло быть твоим призванием. Ведь это же ясно, как божий день.

— Именно так и сказала мать-настоятельница, вызвав меня к себе для беседы.

— Тебе повезло, что она оказалась такой проницательной. — Камилла поежилась. — Монастырь! Тоже мне, хорошенькое местечко, чтобы провести остаток дней!

— А я была в отчаянии, — сказала Дженни. — Восприняла это как очередную сокрушительную неудачу.

Камилла улыбнулась.

— Неудачная попытка понять Бога — признак трезвомыслия.

Дженни засмеялась. Некоторое время они сидели молча. Такси с дребезжанием мчалось вперед. Из динамиков радио неслась навязчивая монотонная музыка. Одноообразные звуки вызывали в воображении двух дерущихся крышками мусорных баков парней, для храбрости воинственно орущих во все горло.

— Глубоко внутри, — пробормотала Дженни, — мы все остаемся маленькими напуганными девочками.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись, как две заговорщицы.

«Вот ведь глупая гусыня, — с холодным удовлетворением думала Камилла, продолжая мило улыбаться. — Форменная идиотка. Спасибо душке Декстеру за этот бесценный подарок! Ведь это он подобрал ее, точно старую затертую монету, и заново заставил сиять. А для чего? Для того, чтобы она стала игрушкой в моих руках и помогла мне окончательно уничтожить его! Твой сын умрет, Декстер… Подумать только, ведь некоторые, в том числе Энтони, искренне верили, что Декстер обладает даром предвидения, что он может предугадывать будущее…»

Камилла улыбнулась еще шире. С ее губ сорвался тихий смешок.

— Что смешного? — спросила Дженни.

— Я подумала о том, что мы все-таки не всегда покорны. Мы бываем и плохими девчонками. Когда мы хотим добиться своего, мы этого добиваемся, зная, что достойны лучшего…

— Верно, Камилла. Так оно и есть…

Камилла замолчала, докуривая сигарету. На ветровом стекле такси не было дворников, начавшийся дождь заливал его косыми потоками воды, но водителю, с беспечным видом развалившемуся на сиденье, похоже, было все равно. Камилла мельком вспомнила о Деймоне Корнадоро, приземлившемся в Трапезунде вместе с ними. Весь перелет он просидел в кресле последнего ряда за их спинами. Дженни, разумеется, заметила его по дороге в туалет. Вернувшись, она сказала Камилле, что чувствует себя гораздо спокойнее в его присутствии. Знала бы она, каким образом Корнадоро вырвал у бедного отца Дамаскиноса необходимую им информацию!

Для Камиллы Трапезунд был незнакомой территорией. Здесь у рыцарей не было своих людей и такого влияния, как в Европе. Узнав, куда направляется Браво, она позвонила Джордану.

— Все в порядке, — уверил ее сын. — Кардинал Канези и его приспешники сделают все, что в их силах. Все священники в городе и окрестностях будут нашими глазами и ушами. Я перешлю тебе списки их имен и номера телефонов, как только получу эти данные из Рима.

Нечаянно процарапав острым каблуком обивку пола, она повернулась к Дженни.

— У тебя наверняка есть свои секреты, — как у нас всех. Alors, твой опыт и, возможно, контакты должны помочь нам разыскать Браво и присмотреть за ним. В Европе я могла использовать все ресурсы «Лузиньон и K°», но здесь, в Трапезунде, я как слепой котенок.

Она взяла Дженни за руки.

— Положение тяжелое, и мы с тобой можем рассчитывать исключительно друг на друга, доверять друг другу, иначе мы потеряем Браво. Этого нельзя допустить, n’est-ce pas?

Дженни перегнулась через спинку сиденья, давая указания водителю. Она говорила так тихо, что Камилла ничего не расслышала. В следующую секунду такси резко свернуло налево, проехав мимо остова разбитого автомобиля. Набирая скорость, машина понеслась в новом направлении.

Браво и Калиф пробирались по узким, извивающимся улочкам Avrupali Pazari — «Европейского рынка», наводненного выходцами из бывших советских республик. Турецкий здесь можно было услышать реже, чем русский или грузинский. Свешивающиеся с длинных проводов лампочки освещали пестрые груды красочных товаров. Стандартные сувенирные футболки и бейсбольные кепки, типичные для наводненных туристами европейских и крупных азиатских городов, вроде Стамбула, здесь не продавались. На прилавках лежали в основном изделия ручной работы: ковры из разных уголков Турции, из Афганистана и даже Тебриза, медная утварь, русские матрешки. Бойко шла спекулятивная торговля водкой, старинными вещицами и гашишем.

— Как человек, много занимавшийся Средневековьем, ты наверняка разочарован тем, во что превратился прославленный Трапезунд, а? — с сарказмом проговорил Калиф. — Море торгашей из бывшего Советского Союза, и все кругом заняты погоней за легкими деньгами. Отчасти занятно.

— Теперь я понимаю, почему вы легко нашли общий язык с отцом, — сказал Браво. — Он всегда был неравнодушен к людям философского склада ума.

Калиф хохотнул.

— О, я разве что уличный философ!

— Любопытно, что отец никогда не просил вас отслеживать действия рыцарей святого Клемента.

— Этого я не говорил, но вот что существенно: Декстер обладал интуицией и умением замечать важные, хотя и неочевидные моменты. Он понимал, что затоптать путника может не только стадо слонов.

— В каком смысле?

— Орден — любопытная организация, и, безусловно, на его счету множество похвальных дел. Однако мне, человеку со стороны, порой казалось, что члены ордена чересчур уж озабочены своей борьбой с рыцарями. Но не таков был Декстер. Он всегда смотрел шире. Мир неуклонно меняется, это касается всего — политики, экономики, религии. Вот что интересовало Декстера. Он был куда более открыт для перемен, чем прочие.