Эрик ван Ластбадер - Завет

Он врезался в рыцаря, выбив из его рук ружье, и нанес врагу удар кулаком, одновременно выхватывая меч. Рыцарь поступил так же, и они скрестили клинки.

Теперь оба были в равном положении, и фра Леони почувствовал себя увереннее, но ненадолго. Его противник несколькими яростными выпадами заставил священника отступить, фра Леони использовал своеобразную тактику, — не нападал, а лишь отражал удары соперника. Таким образом он мог узнать, на что способен рыцарь, не выдавая собственных возможностей. Тот был массивнее и сильнее и, кроме того, достаточно искусен в бою и полностью уверен в себе, фра Леони, продолжая отступать под градом ударов, позволил этой уверенности расцвести. Следующий мощный выпад заставил монаха упасть на колени. Рыцарь, усмехаясь с видом победителя, поднял над головой меч, собираясь нанести последний, смертельный, удар. В этот момент фра Леони вытащил кинжал и вонзил в лодыжку противника, перерезав ахиллово сухожилие. Рыцарь упал как подкошенный, нелепо взмахнув мечом, фра Леони выбил клинок из его рук. Теперь он наконец мог чувствовать себя в безопасности. Монах нагнулся над поверженным врагом и, размахнувшись, всадил кинжал по самую рукоять между пластинами доспеха.

Тяжело дыша, фра Леони слез с мертвого тела, шатаясь добрел до мозаичной стены, привел в действие механизм и поспешил проскользнуть в потайную дверь, плотно прикрыв ее за собой.

В кромешной тьме он уверенно спускался по крутой винтовой лестнице. Они с фра Просперо оба бесчисленное число раз проделывали тот путь, поначалу — с тростниковыми факелами, с треском плюющимися огненными искрами, а после — в непроглядной темноте, тренируясь в расчете на такой день, как этот…

Лестница благополучно закончилась, и фра Леони продолжил путь к основанию восточной стены. Отмерив пятнадцать шагов от угла, он принялся искать механизм, полностью сливавшийся со стеной. Здесь располагалась дверь, ведущая на узкую, крутую железную лестницу, уходившую вниз в толще камня вековых стен Сумелы. Потайной ход продолжался под землей и выводил наружу приблизительно в полумиле от монастыря, фра Леони начал торопливо спускаться; сырой воздух отдавал плесенью и затхлой грунтовой водой. Он старался вести себя как можно тише, но в подобных обстоятельствах невозможно было двигаться совершенно бесшумно. К тому же фра Леони торопился. Наконец он уперся в стену. Ощупью, словно слепец, он нашарил веревочную лестницу, ведущую наверх через старый колодец, который на самом деле, разумеется, никогда не был колодцем. Это были врата спасения, построенные на случай захвата монастыря.

Фра Леони полез наверх и продолжал карабкаться по веревкам, пока в нос ему не ударил мириад свежих лесных запахов. К ним, однако, примешивался один лишний… резкий, сильный запах, показавшийся монаху очень знакомым.

Невидимая рука сгребла плечо фра Леони, как только он выбрался из колодца.

— Стой, и ни звука! — прошипел ему в ухо фра Кент.

— Но как ты попал…

— Тем же путем, что и ты, — торопливо проговорил фра Кент, отвечая на недосказанный вопрос. — Тебя предали, фра Леони. Рыцари ждут в засаде.

В самом деле, тут и там в лесу между деревьями мелькали отблески факелов. Облава…

Фра Леони последовал за своим проводником, который увел его дальше в лес. Наконец свет факелов остался позади. Над горизонтом показалась луна, огромная, яркая. В ее призрачном свете фра Леони увидел лицо фра Кента, вытянувшееся, искаженное, словно от невероятной усталости. Но вот промелькнула на его лице и едва различимая радость… ведь они только что счастливо ускользнули от врагов.

Фра Леони сгреб руку священника в горячем рукопожатии.

— Воспрянем духом! — сказал он. — Нам удалось выбраться, а значит, ордену не суждено погибнуть!

На мгновение фра Леони показалось, что лунный свет играет с ним злую шутку; выражение радости на лице фра Кента вдруг обернулось оскалом дьявола. А потом тот выхватил кинжал и вонзил в плечо фра Леони. Монах отпрянул; боль пронзила его огнем, фра Кент шагнул к нему.

— Что… что ты делаешь?!

Не отвечая, фра Кент сгреб его и принялся трясти. Пугающее, напряженно-сосредоточенное выражение не сходило с его лица. Ему не было дела до замешательства фра Леони. Его не интересовал кинжал, вошедший в плоть его товарища, да так там и оставшийся. Он лихорадочно шарил руками по одеянию фра Леони, пытаясь нащупать ключи.

Наконец фра Леони очнулся, справившись с болью и душевным потрясением. Кто бы мог подумать, что изменником окажется фра Кент! И ведь он предал не только орден, но и своих новых господ, рыцарей святого Клемента. Достаточно было взглянуть на его искаженное алчностью лицо, чтобы понять: он намеревался присвоить тайны ордена себе и только себе.

Фра Леони вывернулся из цепких рук фра Кента и с воплем выдернул кинжал. Из раны хлынула кровь; тут же закружилась голова, фра Кент подскочил к нему, вырвал из рук оружие и отбросил в сторону, фра Леони поднял руки, защищаясь, но опоздал. Мощный удар кулаком по подбородку сбил его с ног.

Перед глазами поплыли всполохи света, а потом подступила темнота, хотя луна светила по-прежнему ярко. Он слышал крики ночных птиц и уханье совы. Или это были вопли рыцарей, продолжавших методично, безжалостно вырезать его братьев-монахов? Огромным усилием воли фра Леони стряхнул дурноту, сжал кулаки и ударил навалившегося на него сверху фра Кента побелевшими костяшками пальцев по кадыку. Из горла предателя вырвалось отвратительное клокотание, и он отпрянул назад.

Фра Леони сбросил его с себя и поднялся на колени, шаря по земле вокруг в поисках кинжала. В лунном свете слабо блеснул металл, и этого монаху было достаточно: он схватил оружие и сжал рукоять, собираясь нанести удар фра Кенту. Однако тот, судорожно кашляя, вцепился в плечо фра Леони. Одним пальцем он попал прямо в открытую рану, и фра Леони, взвыв от нестерпимой боли, выронил кинжал.

По лицу фра Кента расплылась ухмылка. Почти небрежно он подобрал кинжал и направил его острием на фра Леони. Еще сильнее стиснув плечо жертвы, он прицелился, намереваясь полоснуть клинком по беззащитному горлу, и тут отделившаяся от леса тень накрыла обоих.

Наши дни,

Нью-Йорк — Вашингтон, округ Колумбия

День четвертого июля выдался исключительно жарким и влажным. Декстер Шоу завернул за угол, и неожиданно ему показалось, что он возвратился во времена своей молодости с ее безумными днями и бурными ночами. Возможно, дело было в идущей по улице привлекательной девушке в открытой блузке-топе на завязках. Или в том, что Декстер невольно наткнулся взглядом на оборванного парня, привалившегося к стене в горячей тени белого кирпичного здания. Он явно был под кайфом. Зажатая между худыми, исцарапанными коленками табличка гласила: «Помогите, потерял все». Рядом дремала собака.