Эрик ван Ластбадер - Завет

— Ненадолго, Браво. — Отец смотрел на него, и Браво в первый раз увидел страдание на его лице, боль, которую он пережил из-за болезни Стеффи и ее смерти. — Я просто хочу, проходя ночью мимо твоей комнаты, видеть твою голову на подушке. Вот и все. На время, Браво, ладно?

— Конечно, отец.

Декстер остановился под платаном, провел рукой по испещренной солнечными брызгами коре, пестрой, как шерсть увязавшейся за ними дворняжки.

— Иногда поздно ночью я прохожу по комнатам и вижу ее… слышу, как она отворяет дверь, слышу ее голос, мягкий и ласковый, как эти солнечные зайчики. Она зовет и зовет меня…

Браво, находясь в забытьи между сном и явью, не хотел отпускать отца, но лицо Декстера постепенно растворилось в тумане. Браво вспомнил о Квинтэссенции. Сердце взволнованно подпрыгнуло. Найдя ее, он смог бы воскресить его, снова увидеть отца живым! Но он тут же понял, что не поступит так. Отец не хотел бы воскрешения. Откуда он знал? Ведь после смерти Стеффи отца наверняка посещали те же самые мысли. У него был доступ к сокровищнице и Квинтэссенции. Почему он не использовал ее, чтобы воскресить любимую жену? Потому что был согласен с дядей Тони, полагая, что Квинтэссенция не предназначена для людей. Ее применение нарушало естественные законы, хрупкое равновесие природы, что было чревато неведомыми, — возможно, гибельными — последствиями. Вот почему орден столетиями ревниво оберегал эту тайну, вот почему он не может позволить себе не справиться с заданием… Теперь Браво понимал это всем существом, интуитивно; раньше ему было недоступно такое понимание. Ведь он чувствовал, как, несмотря на принятое решение, при одной мысли о Квинтэссенции его душу начинает терзать сильнейшее искушение. Невозможное, невероятное на первый взгляд желание могло сбыться, его отец мог воскреснуть, вернуться к жизни… Они смогли бы завершить все начатые и так и не законченные разговоры; оставив наконец в стороне взаимные колкости, они раскрыли бы друг другу свои мысли и причины своих поступков. Они начали бы понимать и прощать, чувствуя, что наконец могут общаться мирно…

Полностью придя в себя, Браво повернулся и застонал. Что-то изменилось, но что? Через мгновение он осознал, что рева воды больше не слышно. Он уже не на борту катера. Браво открыл глаза. Мешок с его головы сняли, он лежал в маленькой, узкой комнате на скромной лежанке. Рядом стоял сундук из простого необработанного дерева. Исцарапанная поверхность сундука служила столом, на ней стояли белый фарфоровый кувшин и чашка. На стене над лежанкой Браво увидел деревянное распятие.

Из маленького, настежь распахнутого окна лился солнечный свет. Странно для тюремной камеры, подумал Браво, ведь его, судя по всему, схватили рыцари святого Клемента… Дженни выполнила свою часть задания, убила отца Мосто и вывела его к мосту через канал, где поджидали враги. Он полежал еще немного, совершенно раздавленный мыслью о ее предательстве. Как ловко она обвела его вокруг пальца… так же, как и отца! Браво поклялся себе, что больше с ним такого не произойдет. Если, конечно, он сможет выбраться отсюда живым.

Морщась от боли, Браво поднялся на ноги и подошел к окну. Он увидел живописную старинную галерею, а за ней — ряды аккуратно подстриженных деревьев. Невдалеке появились две фигуры в монашеских одеяниях с капюшонами, как у капуцинов. На хмурых лицах монахов застыло угрюмое выражение.

— Видимо, вы раздумываете, не ваши ли это тюремщики.

Браво резко обернулся и увидел высокого, крупного мужчину с выбритыми до синевы щеками и внимательными глазами, тоже в монашеской рясе. Он был почти лыс, загорелую макушку обрамляли редкие пряди рыжеватых волос.

— Они действительно сторожат вас, — продолжил он, — но в другом смысле. Они не тюремщики, а охранники, им поручено вас защищать.

Браво издал саркастический смешок.

— Те головорезы, что сбросили меня с моста и избили так, что я потерял сознание, тоже защищали меня?

— Мои ребята просто слишком переусердствовали, пытаясь удержать вас. Вы отбивались яростно и весьма преуспели. «Дерется, как бык», — вот что они мне потом сказали.

— Я вам не верю, — сказал Браво. — Что бы ни было нужно от меня рыцарям, вы этого не получите. Делайте со мной, что хотите.

Его собеседник улыбнулся, обнажив прекрасные белые зубы.

— Очень рад это слышать, Браверманн Шоу. Воистину я слышу слова настоящего хранителя!

— Вам известно, кто я. Но я не представляю, с кем имею честь беседовать.

— Мое имя Паоло Цорци. — Его брови взлетели вверх. — О, я вижу, вы что-то обо мне слышали?

— Вы не Цорци. Вы не можете принадлежать к ордену.

— Поверьте, это именно так.

— Докажите.

— Понимаю ваше недоверие и даже одобряю его. Что ж… Шаг номер один. — Он вытянул из-за пояса «Сойер», оставленный Декстером в банковском сейфе.

Браво посмотрел на оружие, потом поднял глаза на Цорци.

— Он не заряжен… или вытащен стержень взрывателя.

Человек, называвший себя Цорци, пожал плечами.

— Есть только один способ проверить, друг мой.

Браво с опаской принял пистолет из его протянутой руки. Проверил патронник, магазин, ударник. Насколько он понимал, все было в полном порядке.

Цорци покачал головой.

— Ума не приложу, как он мог у вас оказаться, но хорошо, что вы вооружены. — Он сделал приглашающий жест. — Шаг второй. Не желаете ли прогуляться?

Браво не двинулся с места. Тогда Цорци подошел к выходу и резко распахнул дверь. Каменный коридор был пуст, никто не сторожил Браво.

— Прошу вас. Я отвечу на любые вопросы. Меня действительно зовут Паоло Цорци. Это правда.

Они миновали коридор, вышли на воздух через полукруглую деревянную дверь, скрепленную массивными, проходящими насквозь железными болтами, и немного постояли в тени. Несмотря на близость лагуны, было жарко и очень душно. Они двинулись дальше; Браво по-прежнему не видел никакой стражи. Он немного расслабился, тут же спохватившись: что, если именно этого и добивается его спутник? Повеял легкий свежий ветерок, по воде побежала рябь.

— Ладно, синьор Цорци, скажите, где мы находимся?

— На острове Сан-Франческо дель Дезерто. В лагуне, недалеко от Бурано. Точнее говоря, мы в монастыре. Святые места. В тринадцатом веке Франциск Ассизский, возвращаясь морем из Святой земли, где он проповедовал учение Христа, попал в страшный шторм. Корабль был на грани гибели, когда буря неожиданно стихла, и на фоне голубого неба меж расступившихся туч появилась стая белых птиц. Они сладко пели, и святой Франциск последовал за ними. Птицы привели его к этому острову.

Браво поморщился от боли и опустился на землю. Глядя на него, Цорци произнес:

— Ну, моих двух стражей вы тоже здорово отделали.