Таня Карвер - Клетка из костей

Этот дом был полон тайн. Страшных, давних, покрытых мраком тайн.

Ужасных тайн.

Кэм сразу это понял. Почувствовал, ощутил. Дом был не просто заброшен — глухой и обветшалый, он грозил развалиться под грузом скопившегося внутри отчаяния. Дом был непроницаемой тенью, чернее ночи.

Высился он у самой реки, напротив паба «Старая осада» у подножья Ист-Хилла в Колчестере. Рядом стояла старая мельница, которую превратили в дорогой многоквартирный дом; вокруг сгрудились старинные здания, и некоторые из них благодаря тщательной реставрации уцелели еще с Елизаветинской эпохи. В этом районе удалось сохранить дух старины, и потому цены на недвижимость неуклонно росли. Но спрос отнюдь не падал: люди хотели жить если не в исторических хоромах, то хотя бы в их дешевых современных копиях.

Но сначала район нужно было очистить от развалюх — и тут на сцену выходил Кэм.

За спиной у него шумно лился по однополосному шоссе утренний поток машин; настроение было отличное: как-никак, первая работа после трех месяцев на пособии. Рабочий в компании по строительству и сносу. В свои семнадцать лет он одним из первых в классе смог куда-то устроиться. Конечно, не о такой работе он мечтал — он очень любил читать и хотел бы поступить в университет на английскую филологию. Но следовало трезво смотреть на вещи: таких, как он, в университеты не берут. Особенно сейчас. В общем-то ему повезло, что удалось найти хоть какую-то работу, хоть какое-то занятие. Все же лучше, чем сидеть дома и смотреть шоу Джереми Кайла и «Сокровища на чердаке».

Справа, за щербатой кирпичной стеной, стоял величественный георгианский особняк, отданный под офисы. Сверкающие белизной оконные рамы, натертые медные таблички, декоративные деревца у высоких дверей, петляющая гравийная дорожка. Слева, на парковке для сотрудников, остужали свои двигатели автомобили.

Кэм представил, как когда-нибудь тоже будет ездить на такой машине и работать в таком офисе. У него будет секретарша, он даже научится играть в гольф… Хотя нет, в гольф, наверное, не научится. Но что-то вроде этого. Может, он так понравится начальству, что его повысят в должности. И он будет подниматься по карьерной лестнице, пока не станет начальником компании.

Кэм с улыбкой зашагал дальше.

Но тут кроны деревьев у него над головой сомкнулись, утренний свет померк, воздух в одночасье стал прохладнее — и улыбка сползла с его лица. Даже шум машин стал тише, поглощенный деревьями: старые, толстоствольные, они скрадывали механическую возню и замещали ее естественным белым шумом — шорохом листвы. Шорох этот, отрезанный от дорожного шума, становился все громче; Кэма со всех сторон обступал зловещий шепот. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь темный балдахин. Кэм уже не улыбался. По телу пробежала дрожь. Он вдруг почувствовал себя ужасно одиноким.

За стоянкой начинался пустырь. Тяжелые бетонные столбы, отлитые из старых металлических бочек. Скованные цепью, они сторожили границу с площадкой, усыпанной щебнем и поросшей сорняками. Это был первый кордон перед зданием.

Далее следовал забор.

Кэм остановился. Добротные куски сетки надежно крепились в бетонном основании, хотя кусты и сорные травы, проросшие сквозь бетон, словно тянули забор к себе, претендовали на него. В зелени едва заметно светлели пластмассовые петли табличек «Осторожно!» и «Проход запрещен». В назидание любопытным [1] Название рассказа (A Warning to the Curious) британского писателя Монтегю Родса Джеймса, прославившегося историями о привидениях, которые он избавил от многих готических клише и перенес в узнаваемую современность. .

Кэм не обратил на них внимания. Хорошо, что не пришлось идти сюда ночью: здесь и днем-то было жутковато.

Обломки щебня и сорняки продолжали за оградой борьбу за место под солнцем. И вот он сам — дом. Кэм внимательно пригляделся к нему.

Квадрат сплошной черноты, впитывающей свет и отказывающейся выпускать его наружу. Неприступная гигантская тень. И вдруг Кэм заметил, как что-то оторвалось от здания сбоку и снова к нему прилепилось, исторгнув странный звук — словно в воздухе хлопнули отрезом кожи. Словно огромная ворона взмахнула крыльями. Какой-то монстр из фильма ужасов… Он подпрыгнул на месте, задохнувшись от испуга.

Он развернулся и собрался было бежать, но замер. Надо взять себя в руки. Это же просто смешно. Обычный старый дом, обычное утро. Кэм снова посмотрел на него — пристально и бесстрашно, в надежде, что храбрый взгляд лишит дом власти.

Скорее всего, это был амбар или склад. Старый, очень старый амбар или склад. Черные деревянные планки фасада, покосившись от времени, обнажили дранку и кирпич. То, что Кэм принял за крылья, оказалось лишь куском черного целлофана: очевидно, кто-то когда-то решил наспех и дешево заделать прореху. Теперь этот обтрепанный, никчемный целлофан свисал жалким напоминанием о своем истекшем сроке годности.

В зазорах на крыше открывались раскисшие от сырости скелеты стропил и балок. На другом конце крыша разрасталась в своего рода мансарду, чья штукатурка совсем уже почернела, а древесина на окнах прогнила. За полуразрушенной кирпичной стеной простиралась бетонная плита, а дальше журчала грязно-коричневая речка Колн, уносившая с собой самый разный мусор.

Казалось бы, и дорога, и город совсем рядом, а в то же время он мог быть где угодно. Или вообще нигде не быть.

«Обыкновенный дом, — увещевал себя Кэм. — Просто дом и все».

— Чего ждешь? — громко и недружелюбно поинтересовался кто-то у него за спиной.

Кэм вздрогнул от неожиданности.

— Давай поживее! Время не ждет. — Человек указал на наручные часы, подтверждая свои слова. — Пошевеливайся.

— Извини… — пробормотал Кэм. — Извини, Гэв.

Босс, оказывается, шел за ним следом, а он был настолько поглощен созерцанием дома, что даже не заметил его.

Вдохновленный словами Гэва и тем фактом, что он уж точно здесь не один, Кэм принялся дергать сетку, но забор не поддавался. Колючие ветки хлестали его по лицу, по рукам и ногам.

Жесткие зеленые усики как будто оплетали его, тянули к себе. Кэм почувствовал, что им овладевает паника — пускай беспочвенная, но непреодолимая. Последним рывком он наконец устроил проем, в который мог протиснуться человек. На лбу его от усилий выступил пол, костяшки пальцев, покрасневшие от металла и позеленевшие от листвы, болели.

— Ага, правильно, — буркнул Гэв. — Ты-то сюда протиснешься, говнюк худосочный, а мне что делать? Только о себе и думаешь, засранец!

Кэм хотел было ответить ему — объяснить, что запаниковал, что дом вдруг пробудил в нем иррациональный ужас, хотел даже извиниться. Он уже набрал воздуха и приоткрыл рот, но тут же выдохнул. Гэв просто пошутил. Такие у него шутки. Сам-то он считает себя остряком и душой компании, но окружающие видят в нем грубияна и хама. К тому же он все равно не понял бы, чего Кэм испугался. Впрочем, он и сам не мог этого понять.