Ребекка Джеймс - Красивое зло

Но теперь я больше не Кэйти, я — Кэтрин, и сегодня вечером, впервые в жизни, я не хочу быть кем-то еще.

Ты бежишь, бежишь, бежишь. Ты бежишь быстрее, чем бегала когда-нибудь раньше. Ты падаешь, поднимаешься и продолжаешь свой бег.

— Пожалуйста, пожалуйста, — рыдаешь ты. — Помогите мне. Пожалуйста. Кто-нибудь. На помощь!

Ты боишься, что они бегут за тобой, что они преследуют тебя, что они с каждым шагом все ближе и ближе. На самом деле ты слышишь собственное дыхание, ты стараешься бежать еще быстрее. Ты боишься обернуться. Несмотря на боль, на усталость, ты заставляешь себя бежать.

И когда ты подбегаешь к свету, становится ясно, что в доме кто-то есть. Окна открыты, свет над входной дверью включен, около дома припаркован автомобиль. Кто-то дома!

Ты замедляешь бег, падаешь на крыльцо и лупишь кулаками по двери. Ты кричишь.

Через мгновение дверь распахивается. На пороге стоит женщина, она очень недовольна неожиданным вторжением. Увидев тебя, она пугается. Ее рот приоткрывается, она прикладывает руку к груди, а другой берет тебя за руку.

— С тобой все в порядке? — спрашивает она. — Что-то случилось?

Когда приехала полиция, парни уже сбежали. Они оставили Рейчел там, в грязи. Кто-то из полицейских заверяет тебя, что она выглядит вполне спокойной, на ее холодном мертвом лице ясное выражение. Он говорит, что она не понимала, что происходит.

Она не знала, что ты оставила ее там. Наедине с ними.

Когда я прихожу в кафе, Элис уже сидит за угловым столиком и потягивает кофе.

— Привет. — Я сажусь напротив и улыбаюсь.

Элис щурится.

— Я звонила тебе все выходные. Почему ты не берешь с собой мобильный? — Она раздражена, но ничто не может изменить мое настроение. Я слишком счастлива.

— А что такое? Чего ты хотела? — спрашиваю я, не обращая внимания на ее тон. Я не пытаюсь объяснить, где была, ни слова не говорю про Мика. Это так ново и так прекрасно, что я хочу сохранить все в тайне.

— Я просто хотела сказать тебе, что познакомилась кое с кем. — Она наклоняется вперед, ее гнев уже растаял.

Я тут же думаю о Робби.

— Вот как? — Я беру меню и смотрю на строчки, ничего на самом деле не видя. — И это серьезно?

— Серьезно? Еще как!

Я опускаю меню и смотрю на нее.

— Извини, но как же Робби? Он знает об этом? Как он это переживет? Он ведь…

— А что Робби? — прерывает она. — Я никогда ему ничего не обещала. Честно, Кэтрин. Никогда. Между нами не было ничего серьезного. Он все придумал. У него нет никакого шанса. Я с ним не останусь.

— Так, — говорю я. — А этот, новый? Кто он, какой?

— Он великолепен. Он замечательный, красивый, сексуальный. Я просто в раю! Я думаю о нем каждую секунду.

Я улыбаюсь. Еще бы, я понимаю, что она чувствует.

— Как его зовут?

Но Элис не отвечает, она подносит ко рту кружку.

— Он старше меня.

— Старше?

— Да. Намного.

— Насколько?

— Угадай!

— Ему тридцать пять?

— Старше.

— Сорок?

— Старше!

— Сорок пять?

— Старше!

Я в изумлении.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Давай, угадывай! Уже близко!

— Пятьдесят?

— Сорок восемь.

— Черт, Элис. Но это же ужасно. Он просто древний. Разве его это не беспокоит? Тебе-то всего восемнадцать!

Элис улыбается.

— Может, он думает, что мне двадцать семь.

— Но ведь он почти на тридцать лет старше тебя. Он же старый! Это как-то неестественно!

— Да нет. Ты бы удивилась, увидев его. На самом деле он просто шикарный! Я и искала человека постарше. Он зрелый, уверенный, опытный, независимый. Он не такой, как все эти влюбленные щенки. — Она смеется. — Да и в постели он просто потрясающий.

Я пытаюсь сосредоточиться на меню. Я не голодна — волнение и влюбленность прогнали мой аппетит, но я не хочу, чтобы Элис как-то почувствовала мое неодобрение и осуждение. В последнее время я и так стала похожа на ворчливую и вредную старшую сестру.

Я вообще не понимаю, почему меня должны беспокоить новые отношения Элис. И разница в возрасте не является серьезным препятствием.

— Он не женат? — с подозрением спрашиваю я.

— Нет. Не женат.

— Извини. Ладно. Он не женат. Уже хорошо. — Я усмехаюсь. — А что с ним не так? Как он дожил до таких лет и не женился?

— Он был женат. Его жена умерла.

— О нет! Правда? Это ужасно.

— Да, наверное. — Элис пожимает плечами. — Но вообще-то мне на это наплевать.

Подходит официантка, я заказываю кофе и бутерброд. Элис тоже заказывает кофе.

— Ты не хочешь есть? — спрашиваю я ее.

— Да нет аппетита. — Она наклоняется и крепко сжимает мою руку. — Кэтрин, мне кажется, я влюблена. Не могу есть, не могу спать. Просто вся переполнена адреналином. Не знаю, как сдам этот чертов экзамен. Я даже журналы не читаю, что уж тут говорить о Шекспире. Все время жду его звонка. Я думаю, он — моя настоящая любовь.

И хотя я чувствую то же самое по отношению к Мику, я почему-то не верю Элис и не могу рассказать ей обо всем, что со мной произошло. Я хочу держать это в секрете.

Я улыбаюсь и внимательно слушаю, пока она рассказывает мне, где и как они встречались и что делали. Но ничего не говорю ей про Мика. Ничего.

До экзаменов у меня еще десять дней, а потом десять дней — сами экзамены. На этом моя школа заканчивается, но эти двадцать дней кажутся мне самыми длинными в моей жизни. Дело не в том, что меня раздражают или пугают экзамены, просто мне тяжело без Мика. Когда мы вместе, я никак не могу сосредоточиться на экзаменах, и поэтому мы решаем не видеться эти двадцать дней. Разумное решение, но мне оно дается очень тяжело.

Я удобно устраиваюсь за столом, обложившись книгами и статьями. Вивьен около месяца была в командировке в Европе, но теперь она вернулась и заботится обо мне — готовит здоровую пищу и убирает квартиру, так что я могу’ полностью посвятить себя учебе. Уроки заканчиваются около пяти, потом я гуляю, чтобы проветрить голову, затем обедаю и еще пару часов занимаюсь.

К девяти вечера я устаю, надеваю пижаму, прыгаю в кровать и звоню Мику на мобильник. Я всегда немного нервничаю, набирая его номер, мне часто кажется, что я мешаю ему, отвлекаю от чего-то важного, я боюсь, что он не обрадуется мне так, как я рада ему. Но он всякий раз немедленно берет трубку и нежно произносит: «Кэтрин», его голос всегда звучит радостно, и я чувствую, как он ждал моего звонка.

Каждый вечер он спрашивает меня, чем я занималась, как себя чувствую, как готовилась к экзаменам. Он рассказывает, как прошла его репетиция. Я люблю те вечера, когда он тоже дома, в постели, и мы говорим по часу или больше, говорим до тех пор, пока не слипаются глаза, и обычно последнее, что я слышу, перед тем как уснуть, — его «спокойной ночи».