Майкл Дибдин - Медуза

Просмотрев в компьютере список вызовов, диспетчер ответил, что это какое-то недоразумение: никаких утечек газа за последний месяц в Лукке не было.

Выйдя из телефонной будки, Дзен пошел обратно тем же путем, каким пришел. Единственным, кого он встретил, был наголо обритый бездомный со сломанным носом, в обнимку с бутылкой вина сидевший на скамейке у закованной в гранит реки, протекавшей прямо по середине улицы.

Когда за несколько минут до назначенного срока Джемма вернулась домой, Дзен в их спальне заканчивал паковать вещи. Закрыв крышку видавшего виды чемодана, он отнес его в гостиную.

– Боюсь, у меня плохие новости, – сказал он.

– Ты не можешь сорвать обед! Не в мой день рождения!

– Не волнуйся. Но я должен снова дня на два уехать.

– Что случилось на этот раз?

– Мне только что позвонил из Венеции наш семейный адвокат. Кстати, пришлось разговаривать с ним, выйдя на лестницу. Здесь, в квартире, почему-то плохо проходит сигнал, а к концу разговора эта чертова штуковина вообще сдохла. – Все это он говорил для тех, кто ловил сейчас звук из квартиры через прослушивающие устройства. – Словом, похоже, возникли неожиданные осложнения с завещанием моей матери. Он сказал – ничего серьезного, но мне придется заскочить туда, чтобы все уладить и подписать кое-какие бумаги. А когда я позвонил в министерство, чтобы попросить отпуск – так, ради формальности, – мне велели, воспользовавшись пребыванием в том районе, проинспектировать ход расследования одного убийства в Падуе. Дело, судя по всему, скучнейшее, но не мог же я отказаться. Так или иначе, я вернусь через несколько дней.

– Кажется, на тебя вдруг свалилось огромное количество работы.

– А так всегда и бывает в нашем деле. То густо – то пусто.

– Вообще-то это весьма кстати. Похоже, мой сын познакомился с девушкой, с которой, по его словам, у него «все может оказаться очень серьезно», и хочет, чтобы я ее оценила. Так что твой отъезд дает и мне возможность провести несколько дней вне дома. Ну что, поехали?

– Может, ты потом подбросишь меня на вокзал? – отчетливо произнес Дзен. – Около пяти есть флорентийский поезд, который состыкуется с «Евростар» до Венеции. Тогда я смогу увидеться с адвокатом уже с утра и покончить с этим делом как можно быстрее.

Джемма положила на стол свой кейс, щелкнула замками, откинула крышку и достала несколько листков бумаги.

– Чуть не забыла. Вот картинки, которые тебе прислал твой друг из Рима. Он пишет, что…

Дзен поспешно перебил ее:

– Я посмотрю их в ресторане. Поехали праздновать твой день рождения!

Под предлогом того, что озабочен состоянием покрышки заднего колеса Джемминой машины, Дзен внимательно осмотрел улицу, прежде чем они отъехали, и потом еще раз, когда они свернули в переулок. Никаких признаков «хвоста» он не обнаружил.

Как и родная Венеция Дзена, Лукка была настоящим civitas [24], только окруженным не водой, а массивной замкнутой стеной. Проехал через одни туннелеобразные ворота – знай, что ты за пределами города; проехал обратно – не сомневайся, что вернулся. Дзен находил это и успокаивающим, и одновременно ободряющим. Миновав скромный пригород послевоенной застройки, они стали подниматься к прелестной петляющей долине Серкио. Тут дождь лил гораздо сильнее, но он был к лицу здешнему ландшафту – сугубо деревенскому, ненавязчиво очаровательному и неэффектно дикому, непритязательному и почти никем не посещаемому.

Ресторан с неярко горевшим дровяным камином, наполнявшим помещение приятным ароматом дымка, имел по-домашнему привлекательный вид. И еда была отменной, как и обещала Джемма. Они съели горшочек папарделле с соусом из белых грибов, затем жареное ассорти из кролика, ягненка и курицы с приготовленными на пару пряными овощами. Вино оказалось вполне сносным, и миндальный пирог неплохим, и только кофе чуточку разочаровал, но в конце хорошего обеда кто обращает внимание на такие мелочи?

За сигаретами и неотвратимой рюмкой местного ликера «Амаро», чье свойство способствовать пищеварению хозяин ресторана долго расхваливал, Джемма достала распечатку увеличенных цифровых снимков, полученных от Джильберто Ньедду.

– Он что-нибудь приписал? – спросил Дзен, бегло просмотрев фотографии.

– Там была лишь короткая записка, я не подумала, что ее тоже нужно распечатать. Он только просил тебе передать, что метка на руке – та же самая.

Дзен понимающе кивнул. На снимках была показана татуировка в разных ракурсах и разных цветовых гаммах, а также ее оригинальное изображение на охряном фоне усохшей руки. Татуировка представляла собой голову молодой женщины, заключенную в жирную прямоугольную рамку. Спутанные волосы, незрячие глаза, непроницаемое выражение лица.

Дзен передал листки Джемме.

– Как ты думаешь, что это?

– Медуза, – не задумываясь, ответила она.

– Медуза?

– Ну да, одна из Горгон. Медуза – самая известная из них благодаря легенде о Персее. Всякого, кто осмеливался взглянуть на нее, она превращала в камень. Персей не стал на нее смотреть, а, глядя на ее отражение в своем медном щите, отрубил ей голову. Это один из известных греческих мифов. Я где-то читала, что это классический символ мужского страха перед женской чувственностью.

– Но я-то не боюсь твоей чувственности, правда?

Джемма улыбнулась и поцеловала его.

– Ничуть. Более того, тебе она, судя по всему, нравится.

Дзен забрал у нее бумаги, сложил их и засунул во внутренний карман.

– Спасибо за обед, – сказала Джемма, когда они ехали обратно по лесной долине.

– Настоящий подарок я тебе преподнесу, когда вернусь.

– Мне ничего не нужно, Аурелио, я же говорила.

– Ладно, но неужели тебе ничего не хочется?

– Мне хочется быть счастливой.

На вокзале Лукки Джемма проводила Дзена в кассовый зал, где он громким голосом попросил билет до Флоренции, несколько раз повторив название пункта назначения, будто кассир был глух или туп, или то и другое вместе.

– А вон наш газовщик, – заметила Джемма, когда старательно проведенная операция по покупке билета была завершена.

– Что? – переспросил Дзен, засовывая в карман билет и сдачу.

– Один из тех рабочих, которые приходили чинить газовые трубы. Там, в углу.

Дзен незаметно бросил взгляд в указанном направлении. Мужчина являл собой чуть более благообразную версию пьяницы, которого он видел утром на скамейке на виа дель Фоссо.

– Так-так. Мир тесен.

Джемма одарила его одной из своих очаровательно-снисходительных улыбок.

– Город тесен, хотел ты сказать. – И поцеловала его в щеку.

Дзен сел на прибывший с побережья поезд, хотя и не собирался ехать во Флоренцию. В составах межрегионального сообщения курить запрещалось, поэтому не было ничего удивительного в том, что во время остановки в Пистоле он вышел в тамбур, чтобы подымить, стоя перед открытой автоматической дверью. Сумку он захватил с собой из соображений безопасности. Но когда раздалось предупреждение, что дверь сейчас закроется, Дзен, дождавшись последней секунды, выпрыгнул на платформу через уже сужавшийся проем.