Миккель Биркегор - Через мой труп

Я размышлял, что́ именно следует рассказать Бьярне. Больше всего мне хотелось уйти, как только я получу от них адрес Мортиса, и тем самым избавить Бьярне и Анну от моих личных проблем, но в то же время я чувствовал, что нуждаюсь в их поддержке. На помощь Финна рассчитывать не приходилось, так что никаких иных возможностей я, откровенно говоря, просто не видел. Я вдруг с особой остротой ощутил свое одиночество. Годы, проведенные в летнем домике, до поры до времени служили мне неплохой защитой от подобного рода мыслей. С другой стороны, добровольное затворничество в значительной мере сократило круг моих знакомств, ограничив его всего лишь несколькими друзьями, которым я мог безоговорочно доверять. Однако мне вовсе не хотелось перекладывать на их плечи свои собственные трудности, причинять ненужную головную боль.

Бьярне ничуть не изменился. За последние годы он отпустил длинные волосы, которые собирал на затылке в конский хвост, и, в своих очках с роговой оправой, небрежно одетый, напоминал этакого хиппи — осколок прошлого века.

Едва открыв дверь, он заключил меня в свои могучие объятия. Я убедился, что за прошедший год он ничуть не сдал — во всяком случае, не похудел. Анна тоже меня расцеловала, я не остался в долгу и также тепло приветствовал их.

С тех пор как Бьярне похоронил свои мечты о карьере писателя, он пошел на службу и стал преподавателем в гимназии. С учетом изначально неплохого финансового положения Анны, а также ее нынешних заработков на посту муниципального служащего — консультанта по вопросам социального обеспечения, теперь у них не возникало особых проблем с содержанием огромной роскошной квартиры, окнами выходящей на озера. Наша старая, подержанная мебель времен «Скриптории» уже давно уступила место лучшим образцам датского мебельного дизайна. Кухню хозяева расширили и превратили в нечто среднее между столовой и гостиной. На книжных полках, занимавших львиную долю пространства вдоль стен в двух смежных комнатах, стояли не прежние, зачитанные до дыр дешевые книжонки, а роскошные издания в твердых — иногда даже кожаных — переплетах. Что ж, детей у них не было, и они вполне могли себе это позволить, тем более что со вкусом у них все было в порядке и двадцать лет назад.

Вскоре под влиянием сердечного гостеприимства Бьярне и Анны все мои мрачные мысли рассеялись. Мы сидели и, как обычно, болтали о разных пустяках, запивая восхитительную coq au vin [30] Coq au vin — курица в вине. огромным количеством красного вина. Я чувствовал, что мне просто необходимо на какое-то время отключиться, подумать о чем-то совершенно постороннем, — и в компании старых друзей это получилось довольно легко. Казалось, будто и не было того года, что прошел со времени нашей последней встречи. Беседа текла легко и плавно, как ручей в старом лесном русле, где все камни давно уже отполированы водой до зеркального блеска.

Когда мы встали из-за стола, я ощутил, что изрядно пьян. Я с трудом держался на ногах и никак не мог сфокусировать взгляд. Придерживая меня за плечи, Бьярне отвел меня в соседнюю комнату, усадил и налил нам по рюмке коньяка, в то время как Анна начала убирать со стола. Возникло минутное молчание, и мои мысли разом вернулись к тому серьезному положению, в котором я оказался. Бьярне, по всей видимости, ощутил перемену в моем настроении, ибо спустя некоторое время спросил, все ли у меня в порядке.

Хоть меня и обуревало отчаянное желание рассказать ему все, подробно описывать ситуацию я сразу не стал. В моем сознании как будто возник огромный узел с бесчисленным количеством торчащих во все стороны концов. Однако я чувствовал, что стоит потянуть за некоторые из них, как они тут же оборвутся, а если дергать за другие, то узел не развяжется, а только затянется еще туже. Алкоголь также возымел свое действие, поэтому мне потребовалось определенное время, чтобы справиться с заплетающимся языком и начать более или менее стройно излагать свои мысли.

— Кто-то скопировал мое убийство, — с тяжким вздохом сказал я.

— Вот как? — довольно равнодушно отозвался Бьярне. — Но ведь у тебя же их такое огромное количество. — Он раскрутил в рюмке свой коньяк и с наслаждением втянул ноздрями его аромат. — Вовсе не факт, что это — осознанный плагиат. — Он сделал крошечный глоток. — За все это время ты отправил на тот свет сотни людей, так что же удивительного в том, что кто-то случайно воспроизвел одно из уже описанных тобой убийств?

— Да я совсем не то… — начал было я, однако Бьярне меня перебил:

— Существует не так уж много способов убийства — кому, как не тебе это знать?! Поэтому становится все труднее придумать такой вариант, который бы раньше никогда не использовался, не так ли? Я, кстати, заметил, что ты и сам со временем стал иногда повторяться. — Он пожал плечами. — Извини, конечно, но если хочешь знать мое мнение, то многие из убийств, описанных тобой в последнее время, выглядят какими-то слишком сложными, надуманными, что ли.

— Слишком сложными?

— Я прекрасно знаю, что это стало, так сказать, твоим фирменным знаком, — поспешно сказал Бьярне. — Однако создается такое впечатление, что ты слишком зацикливаешься на этом. Описание процесса убийства в мельчайших деталях отнимает у тебя слишком много сил и отодвигает сюжет на второй план.

— Ты не понимаешь, — пробормотал я.

— Говорю это тебе как друг, Франк, — продолжал Бьярне, кладя ладонь мне на колено. — Красочные описания сцен пыток и убийств переходят у тебя все мыслимые границы. Содержание превращается в тоненькую полоску клея, соединяющую все эти убийства, галерея образов героев становится скучной. Твоим последним сюжетам не хватает остроты.

В вопросах нашего общего ремесла мы всегда старались оставаться честными друг с другом. Во времена «Скриптории» мы бывали порой безжалостны в своих оценках настолько, что в ответ на критику швыряли друг в друга разные предметы и изо всех сил хлопали дверями. Странно, но теперь замечания Бьярне практически меня не задевали. Злило лишь то, что он меня совсем не понимает.

— Бьярне… — Наконец мне удалось встретиться с ним взглядом, и он, похоже, начал понимать, что я хочу сказать ему нечто важное. Во всяком случае, он замолчал. — Убиты два человека, два реальных человека. Их убили из-за меня… или, по крайней мере, точно такими же способами, какие описаны в моих романах.

Бьярне молча уставился на меня. Создавалось такое впечатление, будто он ждет или скорее надеется, что я сейчас расхохочусь — и все обернется невинной шуткой. Когда ему стало ясно, что подобной реакции с моей стороны не последует, он осторожно кашлянул:

— Так ты из-за этого хотел связаться с Мортисом?