Найджел Маккрери - Тихий омут

— Ага, но поможет ли это?

Лэпсли немного подумал. Он не мог разглядеть тут связи с делом, над которым работал.

— Не могу утверждать.

— Тогда позвольте кое-что добавить. Пока я занимался расспросами, до меня дошла пара сплетен. Ничего конкретного, но ходят слухи, будто Майра Хиндли вовсе не умерла от туберкулеза.

— И что, она покончила с собой? Это мне не очень интересно.

— Нет, говорят, она все еще жива и ее выпустили из тюрьмы под вымышленным именем. Судачат, будто дамочка живет где-то в Уэльсе под постоянным наблюдением. Обходится ПРЗ в кругленькую сумму, но это своего рода сделка между министром внутренних дел и органами правосудия. По закону не было причин дольше держать ее в тюрьме, но если бы ее освободили, то поднялась бы буря общественного негодования.

— Программа выполнена, Макгинли. Я ничем вам не обязан, и вы передо мной не в долгу. Понятно?

— Ирония в том, — сказал Макгинли, — что если бы все пошло немного по-другому, если бы вам удалось хоть что-то на меня повесить, то я сам мог бы стать клиентом ПРЗ.

— Трогательная мысль, и я подозреваю, что она ближе к признанию вины, чем любые слова, которые я могу рассчитывать от вас услышать.

— Давайте будем на связи, мистер Лэпсли. Нас ведь таких, знаете, осталось совсем мало.

На этих словах мобильник замолчал.

Лэпсли немного постоял, держа телефон в руке. Теперь ему известно больше, чем раньше, но он понятия не имеет, что все это значит. Если здесь замешано ПРЗ, выходит, в его деле каким-то образом фигурирует заключенный, отбывающий большой срок, которого либо готовят к освобождению, либо, что более вероятно, уже освободили. Но разве это не означает, что убийца является их «клиенткой»? И если так, почему они позволяют ей свободно шляться повсюду, совершая преступления?

— «Где та мудрость, которую мы утратили в знаниях? — пробормотал он, цитируя Элиота. — Где те знания, которые мы потеряли в информации?»

Джейн Катералл в просторном помещении прозекторской наблюдала за размещением трупов. Один из них лежал без покрывала на дальнем металлическом столе. Три других были уложены на стоящих вряд каталках у противоположной стены.

— Сколько еще этих несчастных мне ждать? — спросила доктор Катералл, глядя на Лэпсли из-под нахмуренных бровей.

— По моим оценкам, еще пару фургонов. Предположительно, по четыре трупа на фургон.

— Двенадцать трупов? Если не считать автомобильные катастрофы и пожары в ночных клубах, я не могу представить обстоятельства, при которых сюда могут привезти столько тел одновременно. Да и в этих обоих случаях причина смерти очевидна еще до того, как я приступаю к работе. Видимо, мне придется проводить здесь каждое вскрытие с самого начала.

— Полагаю, мне известно, что вы обнаружите.

Она подняла бровь.

— Прошу вас… не нужно подсказок. Это лишит меня удовольствия.

Лэпсли посмотрел на тело на металлическом столе. В отличие от несчастной Вайолет Чэмберс, чье тело, завернутое в полиэтилен, скорее увяло и высохло, чем разложилось, это по большей части было съедено бактериями и насекомыми, которые оставили лишь покрытый пятнами скелет с прилипшими к нему остатками кожистой плоти. Глаз не было, а череп был покрыт тонкой сухой пленкой кожи, завернувшейся над обесцвеченными зубами, отчего создавалось впечатление, что труп непрерывно плачет.

— Они все в похожем состоянии? — спросила доктор Катералл.

— Если их разместить в правильном порядке, — отозвался Лэпсли, — можно сделать снимок и использовать его для иллюстрации процесса разложения от начала и до конца.

— Значит, смерть наступила в разное время? Видимо, в течение нескольких лет? — Ее лицо сморщилось в улыбке. — Скажу прямо: жду не дождусь, чтобы это увидеть.

Лэпсли с сочувствием посмотрел на нее:

— Вы справитесь?

Она на мгновение показалась несправедливо обиженной.

— Мне ведь придется справиться, да?

Лэпсли нахмурился:

— Я пытался распределить часть трупов по другим моргам, но мне сказали, что больше этим заняться некому.

Доктор Катералл улыбнулась и отвернулась. Следующие несколько часов она одного за другим осматривала поступающие трупы с вниманием и тщательностью, какие демонстрировала в случае с телом Вайолет Чэмберс. Образцы тканей укладывались в пластиковые сосуды, запечатывались в прозрачные конверты и отправлялись на анализ. Делались снимки, зарисовки, которые снабжались пояснениями. Все начинало казаться Лэпсли сном, когда он сидел, наблюдая за ее работой. Бесконечным, повторяющимся сном, в котором произносились те же слова, делались те же надрезы, брались те же образцы тканей, а менялась лишь степень разложения трупа. Были моменты, когда Лэпсли терял ощущение реальности или ненадолго засыпал, из-за чего у него складывалось впечатление, что доктор Катералл проводит одно и то же вскрытие, но тела на столе с каждым разом становятся все более и более разложившимися.

Наконец доктор распорядилась, чтобы увезли последнее тело, и медленно подошла к Лэпсли. Она выглядела утомленной.

«Нет, — подумал он, — на самом деле она выглядит больной».

— Нахожу, что мое тело теперь устает намного быстрее, чем мозг. — В ее голосе звучала неприкрытая усталость. — Столько вскрытий и в таком темпе — неприятное испытание.

— «Ах, человек должен стремиться к большему, чем может получить, или для чего же тогда существует рай?» — спросил Лэпсли.

Доктор Катералл выдавила усталую улыбку:

— Роберт Браунинг. Как хорошо!

— Вам есть что рассказать мне?

— Многое. Правда, большая часть из этого вас не заинтересует. Главное, что вы хотите услышать, — примерное время смерти и ее вероятную причину, и по обоим этим пунктам у меня до обидного мало полезной информации. Примерное время смерти по каждому случаю будет определяться с погрешностью в плюс-минус несколько месяцев. Мне нужно сделать кое-какие расчеты. Однако могу вам сказать, что промежутки между всеми этими смертями не одинаковы.

Он нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— То, что разрыв по времени между самыми ранними смертями составляет больше года, а вот между самыми недавними всего несколько месяцев. Ваш убийца, кем бы он ни был, наносит удары все чаще и чаще. Чтобы ни являлось причиной для убийства, оно не доставляет ему того удовлетворения, какое доставляло раньше. Он начинает торопиться.

— Удовлетворение? — переспросил Лэпсли.

Доктор Катералл взглянула на него:

— О да! Не станешь же убивать двенадцать женщин в течение многих лет в приступе ярости. Это станешь делать, если тебе хочется. Потому что это удовлетворяет некую болезненную потребность. — Она оглянулась на трупы. — Причина каждой смерти не сразу становится очевидной, хотя я по вполне понятным причинам отослала образцы тканей на токсикологическую экспертизу.