Альфредо Конде - Тайна апостола Иакова

— Этот клоун уже наверняка косячком балуется, — пробормотал себе под нос представитель полицейской власти, намереваясь выйти из кабинета вслед за юношей и вспоминая, как ему в этом возрасте нравилось «Альбариньо». [18] Популярный сорт галисийского сухого вина.

Итак, Андрес Салорио, вышел вслед за молодым инспектором в коридор, набрасывая на ходу плащ и хватая первый попавшийся под руку зонт из тех, что стояли в специальной подставке у входа в комиссариат. Он направлялся к дому, в котором Клара Айан только что обнаружила, что она больше не делит квартиру с доктором Софией Эстейро, ибо та внезапно скончалась.

— Если не возражаете, шеф, зонт я потом у вас заберу. Он, если вы еще не поняли, мой. Уж очень я с ним, бедняжкой, сроднился, — прокомментировал старший дежурный инспектор, выходя вслед за комиссаром и подтягивая штаны. — Я его оставил в подставке для зонтов, потому что он был очень мокрый, понимаете? Ну вот, здесь каких-то пара шагов. Или больше?

— Ладно, иди сюда, под зонт, а то промокнешь, — сказал ему в ответ Андрес.

У них и минуты не ушло на то, чтобы подняться по склону Руэлы-де-Энтресеркас. Почти в самом конце улочки они вошли в двери дома, в котором было совершено преступление. Андрес поднялся по лестнице и оказался в жилище адвокатессы.

Только когда, запыхавшись, немолодой комиссар поднялся на самый верх, он понял, что мог бы воспользоваться лифтом, но было уже поздно, и ему пришлось немного постоять, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

Клара сидела в кресле и отвечала на вопросы, которые профессионально и бесстрастно задавали ей двое полицейских. Диего Деса, представитель судебной полиции, осуществлял руководство начинающимся расследованием, а Андреа Арнойа, полицейский эксперт, отвечала за визуальный осмотр места преступления и сбор улик.

Увидев своего начальника, оба неохотно привстали. Они прекрасно отдавали себе отчет в свалившихся им на голову проблемах. Клара Айан была адвокатом, пользующимся невероятным для ее возраста престижем. Покойная же была известным врачом. Город, в котором начинали разворачиваться эти столь необычные для него события, был достаточно небольшим, и в нем почти все друг друга знали. Поэтому для приступающих к расследованию полицейских этот случай мог означать как большую профессиональную победу, так и категорическое поражение, от которого им не скоро удастся оправиться. Пока же они никак не могли объяснить, каким образом труп с множественными порезами мог оказаться в ванне, где не было обнаружено никаких следов борьбы и ни одной капли крови. Поэтому они смотрели не столько на адвокатессу, сколько друг на друга, беззвучно вопрошая, как такое могло случиться. Появление комиссара вызвало у обоих вздох облегчения.

Клара пребывала в шоке и была не в состоянии давать четкие и вразумительные ответы на поставленные вопросы. Вместо того чтобы просто отвечать, она пыталась строить гипотезы и предлагать различные варианты расследования в надежде отвлечь внимание полиции от своей персоны.

Она вела себя подобно мухе, попавшей в паутину: чем больше движений она совершала, намереваясь высвободиться из паучьих сетей, тем более и более запутывалась в них. Полицейским оставалось лишь со злорадным любопытством наблюдать за ней, позволяя двигаться в том направлении, которое она сама для себя избирала. Когда Клара увидела комиссара, ее лицо на какое-то мгновение озарил луч надежды.

— А, это ты! — сказала она.

— Мы сочли, что четыре уха услышат лучше, чем два, и то же самое можно сказать о глазах. Случай такой тяжелый и сложный, что лучше работать вдвоем, — сказал Диего Деса комиссару с намерением несколько разрядить атмосферу; при этом в знак уважения к начальству он слегка приподнялся, натужно демонстрируя свою учтивость.

Всякий раз, когда Диего Деса поступал таким образом, комиссар вспоминал ситуацию, которую в качестве примера высшего проявления учтивости как-то описал ему Карлос Сомоса: ассистент кафедры во время содомистского акта с профессором восклицает: «Прошу прощения, господин профессор, что в столь интимной ситуации я вынужден стоять к вам спиной!»

Диего Деса казался комиссару живым воплощением сего изуверского анекдота. Всегда нарядно разодетый, исполненный старомодной, если не женоподобной манерности, он являл собой яркий образчик туповатого полицейского, которого нередко можно видеть в старых американских фильмах. Нечто среднее между Кларком Кентом и Кларком Гейблом, изображающим придурка рядом с Кэтрин Хепбёрн в одной из комедий того времени. Ничего из себя не представляющий слабак, который без всяких на то оснований считает себя Суперменом и, вопреки всякой разумной логике, каким-то непонятным образом сводит с ума женщин.

— Да уж, все это мне совсем не нравится, — пробормотал комиссар.

— Что вы сказали, шеф? — спросила Андреа Арнойа.

— Да ничего особенного, просто эта ситуация мне совсем не по душе, — ответил Салорио, подходя к ним.

В этот момент Клара поднялась с кресла, обратив к Андресу Салорио взгляд, умоляющий не о формальной любезности, а о дружеской помощи и поддержке. Андрес развел руки жестом, который мог означать что угодно, но адвокатесса воспользовалась им, чтобы обрести в нем защиту. Она бросилась в объятия комиссара и безутешно разрыдалась.

— Она в ванне… совершенно голая… там нет воды… у нее по всему телу раны… а крови совсем нет… и глаза у нее не закрыты, — захлебываясь в рыданиях, бормотала она.

— Ну, ну, успокойся, дорогая, успокойся. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе. И мы до них доберемся, не волнуйся, — опрометчиво заявил комиссар. В действительности они находились там для того, чтобы выяснить правду, и для начала первой подозреваемой была именно она.

Осознав двусмысленность положения, Салорио отстранил Клару от себя и усадил обратно в кресло, в котором она сидела. Затем уселся в кресло, стоявшее рядом.

— Я пришел только затем, чтобы сказать тебе, что не надо так беспокоиться, что все рано или поздно выяснится, — продолжил он самым приветливым, любезным и спокойным тоном, на какой только был способен, — ну а пока лучше тебе здесь не оставаться одной.

Затем он переключился на мысли о том, следует ли ему встать и пройти в ванную, чтобы закрыть глаза покойнице. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что это глупо.

«Закрывать глаза покойнику после трупного окоченения… тут и лейкопластырь не поможет!» — сказал он себе.

Тут он задумался над тем, с какой это стати он, опытный криминалист, допустил такой непрофессиональный промах, и решил, что, скорее всего, на его поведение влияет странное помещение, в которое он попал впервые. Он чувствовал себя словно в кабинете гинеколога. Придя к такому выводу, он вознамерился как можно скорее покинуть жилище Клары, дабы не предстать перед своими подчиненными, особенно перед Диего Десой, в смешном виде, что его, естественно, нисколько не прельщало.