Бернар Миньер - Лед

Эти мерзкие свиньи шлепают по грязи своими сапожищами, оставляют следы в коридорах и пачкают все, к чему прикоснутся.

Потом они ржут своими свинскими голосами, один из которых я узнала.

Прочтя последнюю фразу, Сервас вздрогнул. Он изучил тетради вдоль и поперек, но ни разу ему не встретилось ни одного намека на идентификацию мерзавцев. В тот момент он сосредоточился на других словах: «Они вершили свое дело по очереди». Эти слова его просто парализовали, и он не смог читать дальше, пока как следует не встряхнулся. Вчитываясь в некоторые пассажи дневника, он пришел к заключению, что насилие над Алисой было совершено только однажды, точнее, все произошло в одну ночь. Но не только она подверглась издевательствам в ту ночь. Насильники являлись в лагерь раз шесть за лето. Почему же девушка ничего никому не сказала? Почему никто из детей не поднял тревогу? По некотором размышлении Сервас предположил, что это связано со смертью одного из мальчиков. Он упал с обрыва. Может, это было предупреждение, пример в назидание остальным? Именно поэтому дети покончили с собой? Им угрожали смертью? Может, они стыдились и думали, что им никто не поверит? В те времена такие разоблачения были случаями редчайшими. На все эти вопросы дневник ответов не давал.

В нем были еще стихи, свидетельствующие о немалом таланте, как и рисунки, хотя для описания пережитого ужаса Алиса и не пыталась приблизиться к классическим образцам:

Одна зловещая деталь сразу привлекла внимание Серваса. В изложении фактов Алиса часто упоминала треск капюшонов, когда насильники шевелились или передвигались.

Этот треск я не забуду никогда. Он всегда будет напоминать о том, что зло существует. Оно шумно о себе заявляет.

Последняя фраза повергла Серваса в глубокое размышление. Вчитавшись, он понял, почему не нашел в комнате Алисы ни дневника, ни других записей, сделанных ее рукой.

Я вела дневник, описывала в нем свою короткую жизнь день за днем. Я его порвала и выбросила. Какой смысл вести дневник после ЭТОГО? Грязь не только уничтожила мое будущее, но и навсегда замарала прошлое.

Он понял, что у Алисы не хватило духу выбросить тетрадь. Ведь только на этих страницах она могла открыто говорить о случившемся. Однако девушка хотела быть уверенной в том, что их не найдут родители. Отсюда и тайник… Возможно, она догадывалась, что родители не станут ничего трогать в комнате после ее смерти, по крайней мере, втайне на это надеялась, как и на то, что однажды дневник все-таки кто-нибудь найдет. Конечно, Алиса и представить себе не могла, что пройдет столько лет и на свет их извлечет совершенно незнакомый человек. В любом случае, она не выбрала месть, не кастрировала мерзавцев. Кто-то сделал это за нее. КТО? Отец, который до сих пор оплакивает смерть матери? Кто-то еще из родни? Или кто-нибудь из тех детей, что подверглись насилию, тот, кто не покончил с собой, а вырос и навсегда сохранил неутолимую жажду мести?

Закончив читать, Сервас отбросил дневник и вышел на балкон. Ему было нечем дышать. Эта комната, город, горы… Оказаться бы сейчас далеко отсюда.

Наскоро проглотив завтрак, он поднялся к себе. В ванной Сервас налил воды в стаканчик для чистки зубов и выпил сразу две таблетки из тех, что дал ему Ксавье. Его подташнивало, скорее всего, поднялась температура. Лоб покрылся испариной, возникло такое чувство, что выпитый кофе плещется в желудке. Он принял горячий душ, оделся, взял мобильник и вышел из номера.

Свой «чероки» Сервас припарковал чуть поодаль, напротив магазина, торговавшего ликерами и сувенирами. Нудный, холодный дождь барабанил по снегу, и улицы наполнились шумом воды в противоливневых желобах. Усевшись за руль джипа, он позвонил Циглер.

В это утро, едва прибыв в бригаду, Эсперандье взялся за телефон. Его вызов прозвучал в десятиэтажном дугообразном здании под номером 122 в Восьмом округе Парижа, на улице Шато-де-Рантье — знаменательное название. Ему ответил женский голос с легким акцентом.

— Как дела, Мариса? — спросил он.

Майор Мариса Пеарль служила в бригаде по расследованию экономических преступлений при отделе экономики и финансов, ее специализацией были преступления белых воротничков. Мариса знала все о финансовых и фискальных «раях», отмывании денег, активной и пассивной коррупции, а также о договорах на фиктивные поставки, о хищении фондов, о злоупотреблении властью, о многонациональных корпорациях и мафиозных сетях. Кроме того, она была блестящим педагогом. Эсперандье с восторгом посещал ее лекции в школе полиции и всегда задавал множество вопросов. После окончания курса они выпили по стаканчику и обнаружили, что у них куча общих интересов, к примеру Япония, индийский рок. Эсперандье добавил Марису в свои контакты, и она сделала то же. В их ремесле хорошая сеть корреспондентов нередко позволяет значительно ускорить завершение расследования. Время от времени они звонили друг другу по старой памяти или посылали электронные письма, понимая, что наверняка смогут друг другу пригодиться.

— Я подкапываюсь под патрона КАК 40, [43] КАК 40 (САС 40) — индекс Парижской фондовой биржи. — ответила она. — Это мое первое дело столь солидных масштабов. С таким же успехом могу сказать, что мне немало палок в колеса вставили. Но тише!

— Наверняка нагнала страху на всю КАК 40,— подбодрил Эсперандье.

— А ты ко мне с чем, Венсан?

— Есть у тебя что-нибудь на Эрика Ломбара?

Мариса чуть помолчала, потом заявила:

— Вот это да! Кто тебе сказал?

— В каком смысле?

— Не говори, пожалуйста, что это случайное совпадение. Я как раз Ломбаром и занимаюсь. Откуда у тебя информация?

Он почувствовал подозрение в ее голосе. Триста восемьдесят сыщиков финансовой полиции вращались в слегка параноидальном мире. В тени больших многонациональных корпораций они слишком много навидались коррумпированных политиков, купленных функционеров, продажных полицейских комиссаров и адвокатов.

— Десять дней тому назад убили любимого коня Эрика Ломбара. Здесь, в Пиренеях. Миллиардер находился в Штатах. За этим преступлением последовали еще два убийства, оба в том же месте. Мы думаем, что эти дела как-то связаны между собой. Скорее всего, речь идет о мести. В общем, мы стараемся узнать как можно больше об Эрике Ломбаре, и в особенности — были ли у него враги.