Эрик Ластбадер - Мико

Кагами не покидала приводившая его в ярость мысль, что в нем разбудили желание против его воли. Странное, незнакомое ему ощущение.

Теперь он мог получше рассмотреть ее тело, высокие груди конической формы, темные соски, твердые и напряженные, плоский живот, покрытый легким пушком.

Он не мог уже дальше сдерживать эрекцию, пытаясь скрыть свое смущение, опустил руки вниз и положил их между бедер. И тут он впервые почувствовал опасность. Она остановилась перед ним и, выпрямившись, расставила ноги. Капельки воды, словно бисер, падали с бахромы крутых завитков на упругую плоть. Кагами невольно потянулся вперед, чтобы разглядеть заветную линию, прекраснейшую в природе.

И тут он поперхнулся собственной слюной. Желчь хлынула из сведенного судорогой желудка, и его ошеломленный разум помутился. Так он и сидел с отвисшей челюстью, уставившись на внутреннюю сторону ее бедер, в то время как его член увядал, как виноградная лоза.

Все еще изумленный, он всмотрелся в лицо этой женщины и увидал только пару загадочных темных глаз, спрятанных за раскрытым позолоченным веером, расписанным красными и черными узорами.

— Кто... — начал было он, но голос его осекся.

Веер медленно отодвигался в сторону, приоткрывая улыбающееся лицо. Лицо, которое действительно было прекрасным. Его свежесть и утонченные линии заставили Кагами вздохнуть. Затем, с опозданием, он узнал его, и воспоминание, словно луч прожектора, прорезало память. У него на глазах овальное скуластое лицо превращалось в дьявольскую маску.

— Ты! — Крик ужаса вырвался из его рта, словно гейзер.

Веер обрушился на него острым краем, мастерски развернутый в самый последний момент. Он разрезал влажную от пота кожу и теплую плоть, особенно больно ободрав скулу.

Кагами не успел даже отвернуться. Удар, умело нанесенный остро отточенным краем, был таким неожиданным, что он едва успел осознать, что произошло.

Первой мыслью Кагами было защитить свои гениталии, поэтому он не оказал никакого реального сопротивления. Огромный золотой веер взмывался в воздух снова, снова и снова. Кагами вскрикивал каждый раз, когда он впивался в его тело, но по-прежнему не хотел убрать руки, прикрывающие место между ног.

Тело женщины надвигалось на него, словно смрад подземелья, принесенный ветром в безоблачный летний день. Казалось, она заполнила собой всю комнату, забирая свет и воздух. Словно она поглотила собой все вокруг, не оставив ничего, кроме абсолютного мрака.

Кагами отпрянул, согнувшись и дрожа. Боль растекалась по всему его телу. Он пришел в ужас от того, как много крови было вокруг, как тяжело стучало его сердце, каким сморщенным стал его пенис, прикрытый ладонями.

Затем веер с коротким свистом снова сверкнул в воздухе. Кагами выпучил глаза и широко раскрыл рот. Он почувствовал удар стали по шее со стороны шейных позвонков.

Кагами наконец понял конечную цель этого нападения, и все содрогнулось в нем. Подняв руки, он всеми силами попытался отразить неистовую атаку. Веер? Рассудок его мутился. Веер?! С трясущейся головой он начал карабкаться по скользким плиткам. Что угодно, только бы выбраться отсюда, только бы спастись.

Какими ничтожными казались ему теперь все его проблемы с женой, с Тосиро. Здесь речь уже шла о первобытной необходимости бороться за свою жизнь, за Жизнь! Я не хочу умирать! Я должен спастись!

Пытаясь отбиться от своей мучительницы, он взмахнул руками. Но был не в форме, и, кроме того, у него перед глазами стояла жуткая картина: то, что он увидел у нее между ног. Кагами отчаялся. Он знал, кто был перед ним, хотя вся логика, все его традиционные представления о жизни и смерти кричали ему, что такого не может быть.

Кагами понимал, с кем имеет дело. Ему казалось, что происходящее — ночной кошмар, от которого он уже никогда не проснется. И все же он продолжал бороться, потому что надежда — это единственное, что у него оставалось! Он цеплялся за жизнь, прижимал ее к себе и ликовал от сознания, что все еще существует.

Остро отточенные лезвия веера снова ударили по нему, и даже то небольшое количество кислорода, которое еще просачивалось в его задыхающееся горло, иссякло. Хлынула кровь, и его легкие заработали сначала отчаянно, а затем все прерывистее, по мере того как наполнявший их углекислый газ распространялся по всему телу.

Веки Кагами задрожали, глаза сошлись на переносице. Он все еще видел перед собой ее ужасное лицо. Беспомощные пальцы скользили по его покрытому потом телу, словно по песку. Разум, угасавший последним, пытался еще продолжить борьбу, не понимая, что тело, которому он принадлежал, уже погружается в беспробудную и бездонную пустоту.

Падая во мрак, Кагами еще раз взглянул на это лицо, на котором была отражена такая жгучая ненависть, словно взгляд мог убивать сам по себе, и беспредельная ярость этой силы заставила еще раз содрогнуться его умирающее тело. Пальцы, сведенные судорогой, сжались.

Но это был бесполезный жест, внутри у него все разрывалось. Глаза его закатились, выкатившиеся белки слепо уставились на мокрый кафель. Все. Только дрейфующий туман и ручьи крови, медленно стекающие в водосток — в центре уже пустой комнаты.

Нанги встал и неуклюже отошел на своих несгибающихся ногах от стола, где шли переговоры. Это служило сигналом для перерыва в заседании.

Пока Томкин тяжело поднимался и выходил из комнаты, Николас прошел к одному из высоких окон, откуда хорошо было видно Синдзюку. Потоки дождя падали вниз на море зонтов, срывая последние нежные соцветия сакуры и разбрасывая их вдоль водосточных канав и парковых дорожек, и они смешивались с грязью под ногами прохожих. Отсутствующим взглядом Николас смотрел на окутанный туманом город. Три с половиной часа они просидели здесь, в кабинете Сато, за закрытыми дверями, сцепившись, словно в смертельной схватке: Сато, Нанги, их поверенный Судзуран, Масуто Иссии, вице-президент по торговым операциям и правая рука Сато, и три начальника отделов, а с их стороны — Томкин, его советник по производству Грэйдон и он, Николас. Начинался час “пик”. Залитые огнями улицы Токио были переполнены людьми, спешащими домой или на ужин в какой-нибудь ресторан.

Здесь же, наверху, в огромном офисе Сато, время, казалось, остановилось. Николас тяжело вздохнул. Порой он думал, что иметь дело с японцами — нелегкое испытание. Их нежелание принять хоть какое-нибудь решение — обычная тактика вести переговоры — иногда переходило все границы. Терпение терпением, но Николас был уверен, что еще недели, если не месяцы, Сато и Нанги будут так же пережевывать вопросы, обсуждавшиеся в первые полтора часа сегодняшней встречи.

Какая-то надежда на перерыв в заседании появилась, когда час назад начальники отделов: Ойто, вице-президент по закупкам, Кагами, вице-президент по финансам, Сосуро, вице-президент по научно-исследовательской работе, рассыпаясь в извинениях и дважды раскланявшись, покинули комнату переговоров.