Эрик Ластбадер - Мико

— Тогда не нужно было уничтожать его так быстро...

Сэнсэй прикрыл глаза.

— О, опрометчивая юность! — сказал он тихо, почти нежно, но женщину почему-то от этих слов пробрала дрожь. — Цуцуми был профессионалом. Когда-нибудь ты научишься не тратить драгоценного времени на таких, как он. Эти люди должны уничтожаться молниеносно — они слишком опасны. Итак, продолжим. — Его ладони легли на колени. — Ты должна проникнуть в это гнездо. Люди, которые выучили Цуцуми, а затем подослали сюда, представляют огромную опасность для Японии. — Некоторое время он помолчал, словно стесняясь своего голоса. Когда же он заговорил вновь, голос его утратил прежнюю жестокость, глаза погасли. — Там есть еще кипяток? Выпьем чаю?

Повинуясь вопросу, словно приказу, женщина скользнула мимо Кусуноки и, приподняв чайник, разлила кипяток по крошечным глиняным чашечкам, затем осторожно — чтобы не расплескать жидкость — она поставила их на черный лакированный поднос и принялась усердно взбивать пену. Ощущение внутренней гармонии, исходившее от нее, заворожило Кусуноки. Он гордился своей ученицей.

“Шесть... семь... восемь... — женщина энергично вращала венчик, — девять... десять...” На десятом ударе ее тонкие пальцы, не останавливаясь, скользнули в широкий рукав кимоно и резким движением извлекли оттуда короткое острое лезвие. Через долю секунды оно погрузилось в шею Кусуноки, без видимых усилий пройдя сквозь мышцы и кости. Голова учителя подскочила, как мяч, какое-то мгновение повисела в воздухе, затем со всего размаху ударилась о его грудь, оставшись болтаться на тоненьком ремешке кожи. Темная кровь фонтаном ударила из рассеченных артерий, забрызгивая пол, заливая татами, на котором еще минуту назад велась такая мирная беседа. По телу сэнсэя пробежала предсмертная судорога. Женщина замерла. Глаза ее неотрывно следили за телом учителя. Когда тот уже лежал на полу, она вдруг почувствовала, как что-то нехорошее произошло в ее душе. Вдруг, откуда ни возьмись, по щеке ее сползла предательская слезинка. Однако ей быстро удалось совладать с непрошенными порывами. “Получилось!” — подумала она с гордостью. “Дзяхо”. Без колдовства ей ни за что бы не удалось обмануть сэнсэя. В этом она была уверена на сто процентов. Глядя на дело рук своих, она думала приблизительно так: “В этом убийстве не содержится ничего личного, ничего похожего на то, что замышлял этот ублюдок мухон-нин. Я — не предатель. Но мне необходимо было доказать себе... Я должна была знать, смогу ли я победить сильнейшего...” Она поднялась с колен и, словно ангел смерти, приблизилась к телу учителя, огибая кровавые лужи, начавшие уже растекаться грязными ручейками по всей комнате.

“Ты был лучшим, — мысленно обратилась она к нему, глядя сверху вниз. — Теперь лучшая — я!” Она согнулась и краешком кимоно отерла кровь со своего лезвия. На ткани кимоно остался длинный след. Последнее, что сделала она в оставшиеся минуты — сняла кимоно с учителя и благоговейно свернула это драгоценное одеяние — так, как будто в руках у нее находился национальный флаг. Затем она покинула дом, и через минуту капли чистого весеннего дождя забарабанили по листьям цветущей сакуры...

Что-то щелкнуло, переключилось, где-то в святая святых сознания и сквозь разорванный занавес сна Жюстин почувствовала чье-то враждебное, пугающее ее присутствие. Она попыталась открыть глаза, но это удалось ей с трудом и только наполовину — веки были словно накачаны чем-то тяжелым и жгучим. Сквозь образовавшуюся решетку ресниц она успела заметить, как чья-то черная тень, словно лезвие меча перерезала поток солнечного света, струящегося сквозь большой стеклянный купол на потолке. По когда-то такой мирной, полной детских воспоминаний: об одноглазом плюшевом мишке, о полосатом жирафе с серебряной бляшкой на шее — комнате потянуло зловещей кладбищенской сыростью. Жюстин перевела взгляд чуть вверх, с тем, чтобы разглядеть лицо пришельца, и вздрогнула от изумления — это был Сайго. Она попыталась закричать, но крик ее был подавлен плотным энергетическим потоком, исходящим от непрошенного гостя, способного — казалось — управлять всеми земными и небесными стихиями одним движением руки. Склонясь над оцепеневшим телом Жюстин, он принялся обволакивать ее мозг своими беззвучными заклинаниями, и пока сознание ее вопило: “Проснись! Беги!” — ледяная жестокость его глаз буквально всасывалась в ее трепещущее сердце, которое выталкивало в стенки артерий, сокращающихся с бешеной скоростью, не кровь, а ужас. Один только ужас. Теперь Жюстин была частью Сайго, как послушный слуга, как безропотный раб, готовая выполнить любой его приказ, поднять его упавший дай-катана и поразить врага. Она почувствовала, как пальцы ее сжимают прохладную рукоять меча. Отныне она владела им так же искусно, как мог бы владеть сам Сайго, будь он не призраком, а живым человеком.

А рядом лежал Николас. Тень от занесенного катана скользнула по его незащищенной спине. Сознание ее помутилось.

“Николас! Единственная моя любовь!” Но в то же время слепая ярость обрушилась на ее мозг, и, руководимая чужой волей, она нанесла чудовищный по своей силе удар: “Ниндзя! Предатель! Вот твоя смерть!”

Жюстин вздрогнула и проснулась. Она была вся в поту. Сердце ее бешено колотилось, и каждый всплеск его больно отдавался во всем теле. Она рассеянно провела трясущейся рукой по слипшимся волосам и медленно отстранила их назад, подальше от глаз. Затем с глубоким вздохом, едва не перешедшим в затяжной спазм, она обняла себя за плечи и принялась качаться взад-вперед, как всегда делала в детстве, напуганная кошмарами, хлынувшими из нефтяной черноты ночи. Спустя какое-то время, успокоившись, Жюстин, не поворачивая головы, ощупала пустое место рядом с собой на большой двуспальной кровати, и червячок подавленного ужаса вновь шевельнулся в ее груди. Но и новый страх зарождался в ней. Она повернулась и, схватив лежавшую рядом подушку, крепко прижала ее к своей груди, стиснув изо всех сил, — словно это могло вернуть Николаса в ее объятия, в безопасную Америку. Но Николас находился сейчас на другом конце Тихого океана, и Жюстин была твердо уверена — страх, который она только что испытала, был страхом за его жизнь. Что происходит в этот момент в Японии? Что делает сейчас Николас? Какая непонятная опасность грозит ему?

Внезапно зазвонил телефон, и Жюстин, не помня себя от волнения, бросилась на его полуночный зов...

— Леди и джентльмены! Наш самолет пошел на снижение, чтобы совершить посадку в аэропорту Нарита. Проследите, пожалуйста, чтобы спинка вашего кресла находилась в вертикальном положении, а столик был закрыт и закреплен. Ручную кладь поместите под соседнее перед вами кресло. Добро пожаловать в столицу Японии — Токио!