Эрик Ластбадер - Плавучий город

— Николас!

Он обернулся и увидел, что Сейко уже встала. В комнате сильно пахло жарившейся внизу на кухне рыбой, которую, без всякого сомнения, готовили на завтрак. Скоро ему придется встретиться лицом к лицу с Тати, оябуном якудзы, ее тандзяном.

— Ты так печален. Хочешь чаю? — спросила его Сейко.

— Да, очень.

Она вышла из комнаты, наполнила железный чайник водой и поставила его греться. Пока Сейко заваривала чай, Николас думал о том, что ему очень не хватает Лью. Их разговоры по телефону всегда были немногословны и только по делу, а ему так хотелось поговорить с Кроукером по душам. Обсудить подробности событий, в которые они были вовлечены.

«Любопытно, сколько женщин задействовано в этой странной истории, — сказал однажды Николас Кроукеру. — Смотри, две сестры: Маргарита и Челеста, одна в Нью-Йорке, другая в Венеции, где работает на Оками; дальше — мать Доминика, Рената Лоти, весьма влиятельное лицо в Вашингтоне; да впридачу эта женщина, Веспер, связанная с Дедалусом. Странно то, что все они обладают если не правом принимать решения, то уж во всяком случае реальной властью».

«У тебя есть версия? — спросил Кроукер. — Мне бы хотелось, чтобы ты помог мне разгадать Веспер — эта женщина не укладывается ни в одну из заранее составленных версий».

«Как и все остальные женщины. Но у меня такое впечатление, что мы оба не понимаем главного: Веспер — ключевая фигура. Имей это в виду, когда приедешь в Лондон».

— Ты никогда не доверишься мне? — прервал его размышления голос Сейко. Она смотрела на него поверх своей чашки.

— Тандзан Нанги обнаружил доказательство того, что Масамото Гоэй, руководитель группы теоретического языка в моем проекте Ти, участвовал в краже микросхемы нейросети. Есть подозрение, что ты помогла ему тайно переправить микросхему во Вьетнам Винсенту Тиню.

— Да, я виновата.

— Что?

Она кивнула головой.

— Я помогала Масамото, но не ради денег, как считал Тинь, и не по идеологическим соображениям, как думал Гоэй. Я сделала это, чтобы помочь Тати и Ван Кьету проникнуть в Плавучий Город. Незаконный клонированный кристалл, слепленный для Тиня Абрамановым из украденных из проекта Ти элементов, и компьютер Хайв, американский эквивалент, давали им возможность приоткрыть эту дверь. Так им казалось, во всяком случае. К сожалению, Тинь — а он был основной фигурой, связанной с Роком, — отказался сотрудничать, даже когда Ван Кьет попробовал на него нажать.

Какое-то время Николас обдумывал ее слова. Говорила она правду или лгала? Сексуальное возбуждение, которое он испытывал всякий раз, когда думал о Сейко, мешало ему сделать правильный вывод. Все, что она сказала, казалось правдоподобным. Но было ли все это правдой на самом деле? Был ли он на этот раз среди друзей или же опять оказался среди смертельных врагов?

— Кто же тогда убил Тиня? Мне кажется, у Рока для этого были и повод, и возможность, если судить по твоим словам и рассказам Тати. И все же у меня нет веских доказательств.

— Неужели так важно, кто именно убил Винсента Тиня? Он мертв, и ничто уже не воскресит его. — Сейко вздохнула. — Он заслужил эту участь.

— Правда значит очень много для меня.

— Я сказала тебе правду. — Сейко протянула ему руки ладонями вверх. — Можешь проверить, примени свое тау-тау.

Николас не сказал ни слова в ответ, не сделал ни одного движения. Его глаза до тех пор впивались в нее, пока она не отвела взгляд.

Сейко отпила немного чаю и произнесла со вздохом:

— У меня был брат, Мацуро. Я хочу рассказать тебе о его смерти, потому что он умер при... при особых обстоятельствах.

Она помолчала, как бы раздумывая, стоит ли рассказывать. Осторожно поставив чашку, она уставилась на нее неподвижным взором. И после минутной паузы продолжила:

— Мацуро был не таким, как все: его физическое развитие не совпадало с умственным. Он был на два года моложе меня, но по уму он был совсем ребенком. Он не понимал...

Ее голос стал тише, и на глаза набежала слеза.

— Он не понимал этого мира.

Пальцы ее рук, лежащих на коленях, сплетались и расплетались.

— Как раз в это время, пять лет назад, я жила вместе с матерью и Мацуро. Моя мама работает по ночам — у нее свой акачочин в Киото, что-то вроде ночного бара — поэтому забота о Мацуро в это время суток целиком ложилась на меня. Каждый вечер, прежде чем уложить его в постель, я купала Мацуро в ванне. Это было что-то вроде ритуала, который ему очень нравился. Бывало, я рассказывала ему разные истории, мы болтали, и ему было так хорошо, что порой он казался совсем нормальным. В это время я встречалась с одним бизнесменом из Вьетнама, который многому меня научил в области зарубежных рынков ценных бумаг.

Сейко снова замолчала, у нее перехватило горло от воспоминаний. С трудом сглотнув, она протянула руку к чашке с чаем, но на полпути остановилась.

— Понимаешь, он позвонил мне в тот вечер. Я не виделась с этим парнем два месяца, он уезжал в Сайгон по делам. И как только вернулся, сразу позвонил мне. Я... я собиралась только на минуточку отойти от Мацуро, снять трубку телефона. Но это оказался он, а я так тосковала по нему все это время, и ему хотелось так много сказать мне... я застряла у телефона...

Ее голова склонилась, и слезы закапали на руки, теперь уже неподвижно лежавшие на коленях.

— Мне нет прощения... за мою оплошность. Прошло семь или восемь минут, точно не знаю, когда я спохватилась, что брат лежит один в ванне, полной воды. Я уронила трубку телефона и вбежала в ванную комнату.

Ей снова пришлось остановиться. Подобно скалолазу, взобравшемуся на высоту, где воздух сильно разрежен, ей приходилось приспосабливаться к страшной реальности.

— Это зрелище до сих пор стоит у меня перед глазами: Мацуро лежал в ванне лицом вниз. Струя воды из крана шевелила его волосы, как завитки прекрасного морского анемона. Но сам он был неподвижен.

Слезы капали одна за другой на колени Сейко.

— Я помню это. И воспоминание невозможно стереть или разрушить — оно твердое и холодное, как алмаз. Все остальное было как в бреду. Я вытащила его из ванны, перевернула на спину и стала делать искусственное дыхание, изо рта в рот. Потом я вызвала скорую медицинскую помощь, и когда врачи приехали, все еще прижимала к себе Мацуро. Мы помчались в больницу... А потом были крики и вопли матери, ее гнев... Понимаешь, когда я вбежала в ванную комнату, он уже был мертв, и я не могла — не могу — примириться с тем, что сделала.

Николас не сказал ни слова. Он просто не находил слов, видя глубокое горе Сейко. В этот момент он понял очень много — какой оторванной от родителей она себя чувствовала, почему попала в теневой мир, полный лжи, предательства и страшной опасности. Сейко прекрасно знала, что ждет ее, если она зайдет слишком далеко и сделает слишком много ошибок: упадет топор, и ее голова скатится вниз, и вина ее будет наконец искуплена.