Эрик Ластбадер - Черный клинок

Одна из труб, опережая все остальные, больно ударила Вулфа в плечо, и он, изогнувшись, рванулся назад, разбрасывая тяжелые мешки в разные стороны. На какое-то время это спасло его, но он понимал, что в конечном счете это ничего не даст – он доберется до стенки клети и будет раздавлен.

В этой темноте Вулф не мог даже воспользоваться револьвером. Фактически ему пришлось спрятать оружие в кобуру, чтобы обеими руками разбрасывать мешки, отступая все дальше я дальше перед извивающимися трубами.

В конце концов он все же достиг стенки. Толщина проволоки исключала всякую мысль о том, чтобы как-то прорваться сквозь нее. Вулф повернулся к стене спиной. Второй ряд труб в этот момент уже добрался до него, прижимая его к стальной сетке. И вдруг их движение прекратилось. Вулф ухватился за верхний ряд, попытавшись задвинуть трубы назад, но они не поддавались.

В этот момент он почувствовал, что температура вокруг повышается. Сначала пришло мягкое тепло, согревшее холодный утренний воздух. Но оно быстро сменилось жаром, жестоким и неумолимым, пышущим, как из открытой печи. Запахло жженым, и Вулф, к своему ужасу, увидел, что ближайшая к его голове труба задымилась. "Боже мой, – подумал он, – Сума применяет свою внутреннюю энергию, чтобы поступить со мной, как с Кэти и Аркуилло!"

Он услышал треск огня, а вслед за этим из трубы рядом с его правой ногой с гудением вырвалось пламя. Одна за другой загорелись остальные трубы, и вскоре огонь полыхал уже на площади размером около двух квадратных метров. Волосы медузы Горгоны стали огненными. А в центре этого пожара – призрачная размытость, как муть в воде, вызванная шевелением гигантского угря. Ясно, что Сума наращивал свою психологическую энергию.

Вулф больше не ставил под сомнение ничего из сказанного Чикой об обществе Черного клинка. Только какой толк от всех этих сведений, если через мгновение ему суждено превратиться в жаркое?

Не имея возможности двигаться, Вулф сконцентрировался. Может быть, Сума и остается невидимым для него большую часть времени, не, очевидно, в те моменты, когда он проявляет свою силу, его можно засечь. И Вулф уловил идущие к нему колебания, как бы психический эквивалент волн, вызываемых охотящейся рыбой; уйдя глубоко в себя, он проследовал к источнику этих колебаний, оказавшись в той точке, где, по его предположению, должен был находиться Сума, стоящий по ту сторону оживших вдруг труб, прячущийся в расщелине и извергающий свой яд.

Огонь трещал и шипел, источая тяжелый, удушливый запах, от которого у Вулфа закладывало нос и першило в горле. Возникала перспектива задохнуться до того, как пламя подступит вплотную.

Вулф усилил свое биополе, разыскивая уплотнение в бархатисто-красной мгле до тех пор, пока не удостоверился, что местонахождение Сумы определено им достаточно верно. Он сунул руку в кобуру, чтобы достать револьвер, но тут он понял, что не может сделать выстрел – пуля рикошетом снесет его собственную голову. Он совершенно четко знал, где спрятался Сума, но без оружия ничего не мог с ним поделать.

Дыхание давалось с трудом, он весь вымок от пота, а пламя подбиралось все ближе. От жара пересохло в горле, резь в глазах сделалась невыносимой. Огонь выжигал последние остатки кислорода, доводя концентрацию углекислого газа до уровня, опасного для жизни. Нечаянно глотнув дыма, Вулф зашелся в кашле.

Засовывая револьвер в кобуру, он задел что-то рукой, а оглянувшись, увидел проходящие по проволочной сетке электропровода. Развернув плечи, Вулф ухватил их обеими руками и изо всех сил стал дергать, пока они не отошли от стенки. Сложив провода вдвое, он сунул их в огонь.

Изоляция расплавилась почти мгновенно, веером рассыпались искры, и на концах проводов показалась оголенная проволока под напряжением. Ни секунды не колеблясь, Вулф начал просовывать провода оголенными концами вперед в просвет между трубами.

Спасаясь от пламени, он стоял, тесно прижавшись спиной к стене клети. Рукам же, держащим провода, стало невыносимо горячо, и он опустил рукава куртки как можно ниже, защищая руки от соприкосновения с огнем.

"Сконцентрируйся, – скомандовал он себе. – Ощути волны от движения, проекцию силы, отследи источник. Просунь провод дальше. Вот так, уже близко, очень близко. А теперь пронзай темень, она ведь извивается, изгибается и дышит, как чудовищный зверь". Зверь тем временем засопел, будто заметил нацелившегося в него Вулфа. Нет, не Вулфа, а потрескивающую энергию на оголенном проводе. "Вот так! Вонзай сюда! В середину, где тьма сгустилась, как чернила..." За рядами полыхающих труб посыпались искры... раздался резкий вопль и... Вспышка звериной ярости, горячий удар, как будто сам прикоснулся к обнаженному проводу...

Выйдя из мысленного контакта, Вулф увидел, что пламя гаснет. И тут сверху обрушился поток воды – сильный жар включил расположенную под потолком автоматическую систему тушения пожара.

Вулф отодвинул в сторону одну трубу, затем вторую, третью. Теперь, когда психическая энергия врага исчезла, это у него получилось без труда. Низвергающаяся сверху вода залила глаза, вымочила до нитки. В то же время она уничтожила густой дым, стелившийся клубами вдоль бетонного пола.

Проделав наконец проход в обгорелых трубах, Вулф выбрался на противоположную сторону. Он ожидал увидеть лежащее на полу тело Сумы, но там никого не оказалось, правда, осталось кое-что.

Вулф наклонился и поднял с пола нечто, на первый взгляд напоминающее миниатюрный стилет. Стерев с него черный пепел, Вулф осмотрел его с одной стороны и с другой. Предмет блестел у него на ладони, омываемый водой. Сунув находку в карман, он обулся и пошел прочь со склада.

Оказавшись снаружи, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, откашлялся, прочищая легкие. Голова у него закружилась, и он упал. "Дышать! – приказал он себе. – Дышать!"

Смерть прошла совсем рядом, обдав могильным холодом.

Он встал, сделал несколько шагов и уселся на один из массивных чугунных стояков для привязывания канатов, расположенных вдоль прогнившего деревянного причала. Облизнув пересохшие губы, он почувствовал, как на языке растворяется соль. И тут вспомнилось далекое...

Вот он, совсем юный, чувствует языком соленый налет на своей коже. Он не спит, хотя его разум, защищая его, будет считать все это сном.

Вулф смотрит сквозь вход в вигвам Белого Лука. Он видит профиль деда, а над ним лестницу, изготовленную им же самим из пеньки, сухожилий и стрел Белого Лука. Он видит свою мать, сидящую на корточках рядом с Белым Луком. Она положила ладонь ему на руку и что-то говорит, а может, читает молитву или заклинание.

За спиной у себя Вулф ощущает слабое движение массы людей, собравшихся на равнине. Солнце почти зашло, и в сухой траве ни ветерочка. Небо над головой такое прозрачно-синее, что на глаза наворачиваются слезы. А затем последний луч кроваво-красного заката проникает в вигвам, и на какое-то время кожа Белого Лука становится такой же смуглой и красновато-коричневой, как в юности.