Говард Фаст - Синтия

— Ладно, чёрт с вами, приятель. Давайте лучше выпьем. — Она взяла половинки лошади и бросила в корзину. — Что будете пить? Всё правильно. Водись с педами и получишь, что заслужила. Ну так не стойте столбом, говорите: что будете пить?

— Я не пью на работе, — пояснил я.

— Да? Какая жалость! Неужели вы не хотите выпить в честь того, что сэкономили вашей фирме десять тысяч? Если вы не против, я выпью глоток джина с содовой. У меня, видите ли, газы. Я понимаю: это чудовищное признание от дамы в сиреневом, что она рыгает, как не знаю кто, но что делать, если это так? Вы не возражаете, если я немного выпью? Газы — ужасный недуг для дамы.

— Прошу вас, не стесняйтесь.

Она набухала полстакана джина, добавила столько же содовой и осведомилась, откуда я так хорошо разбираюсь в лошадях эпохи Тан.

— Когда работаешь в страховой компании, делаешься большим эрудитом, — отвечал я, — но я пришёл сюда рассуждать не о китайских лошадках, миссис Брендон. Если эта ваша лошадка застрахована на десятку, наша компания без разговоров оплатит вашу потерю и не станет присылать человека, чтобы выяснить, что к чему. Если вам угодно, я попытаюсь не забыть написать бумагу о том, что вышеуказанный предмет старины раскололся пополам. Мне даже не потребуется отмечать, что статуэтка поддельная, потому что, учитывая общую сумму страховки Брендона, им это всё равно.

— Вы хотите сказать, что Э.К.Брендон — сущая находка для страховой фирмы?

— Вне всякого сомнения, миссис Брендон.

— Раскройте секрет: сколько он стоит? Я никому не скажу.

— Тут можно только гадать, миссис Брендон, но похоже, денег у него больше, чем в Форт-Ноксе. Разве вам это не известно?

— Мне? День ото дня я знаю об Э.К. всё меньше и меньше.

— Так что, мне сообщить о лошадке?

— Десять тысяч! Господи, ну зачем они мне? Пропить их что ли? К тому же мне никогда до них не добраться. Если Э.К. узнает, что я прикарманила его десятку, он растерзает меня в клочья. Он спит и видит во сне деньги так, как проститутка — дни своей девственности. Нет, тут уж ничего не попишешь. Перед вами увядший цветок лаванды сорока двух лет отроду. А чёрт, мне на самом деле сорок семь. Что ж, я добилась своего. Вышла замуж за богача! Ну, а вы, стало быть, явились сюда из-за девицы, больше ведь не из-за чего?

— Я думал, вы сами затроните тему.

— Какую тему?

— Тему Синтии.

— Синтии? А что с ней, спаси её Господь?

— Говорят, она ушла из дома.

Миссис Брендон подошла ко мне и легонько поцеловала меня в щёку. Если не считать алкогольных паров, это было даже приятно. Впрочем, в вопросе женщин меня нельзя считать объективным. Они мне нравятся все — независимо от роста, возраста и комплекции.

— Господь с вами, старина, — сказала она, — сами посудите, разве вы не ушли бы, если бы были дочерью Э.К.?

— Мне не просто вообразить себя дочерью Брендона, миссис Брендон, — сказал я, — но возможно, я и впрямь так поступил бы.

— Зовите меня Алисой. Мы ведь по сути дела собутыльники, и я начинаю кое-что видеть через прелестную пьяную дымку. Э.К. вызвал вас, считая, что его дочку похитили. Ему всё время мерещится похищение. Но при чём тут страховая компания?

— Он застраховал дочь от киднэппинга, — пояснил я.

— Не может этого быть!

— Тем не менее это так. Кроме того, он не плохо застраховал и жизнь девушки.

— Да? И кому выплачивается сумма?

— Ему. Он владеет обоими полисами.

— Знаете, — задумчиво проговорила она. — Оказывается, он ещё больший мерзавец, чем я предполагала.

— Не знаю, не знаю. Но деньги он любит.

— А кто их не любит? Но вы считаете, старина, что Синтию умыкнули?

— А вы другого мнения?

— Да. Синтия объелась папашей и решила уйти. Ей бы следовало сделать это давным-давно. Но у неё, видите ли, принципы. Я бы лично ограбила его до нитки.

— Вам нравится Синтия?

— У нас общий враг.

— А где он?

— Кто?

— Общий враг.

— У себя в офисе. Потом, если он окажется в настроении, то вернётся сюда, посмотрит на меня с презрением, и начнётся ещё один прелестный вечерок.

Когда она говорила, дверь открылась и на пороге оказался, глядя на нас с нескрываемым презрением сам хозяин. Для своих лет он выглядел неплохо. Он был в форме. У него был квадратный подбородок, жёсткий взгляд и, если бы он красил свои седые волосы, то стал бы очень похож на Рональда Рейгана. У него были бледно-голубые глаза, каковые он вперил в меня, пытаясь понять, кто я такой и что здесь делаю. Я назвал своё имя, которое, как обычно, не произвело никакого впечатления, и сообщил, что работаю в страховой компании, которая ведёт его дела.

— В таком случае вам надо иметь дело со мной, а не с моей женой, — ровным голосом сообщил он.

— Последний из джентльменов, — обронила Алиса. — Ну что ж, идите, старина, и заходите, когда мы потеряем бриллиантовое кольцо или нефтяную скважину.

— Достаточно, Алиса, — перебил её муж.

Она замолчала. Лёд в его голосе был сигналом, который она сочла за благо принять к сведению. Я понял, что в трезвом состоянии она сильно его побаивалась.

Мы оказались в его кабинете, все стены которого от пола до потолка были уставлены книгами в кожаных переплётах, которые, судя по всему, никто не читал. В полках было сделано два отверстия для портретной галереи предков. Брендон жестом предложил мне садиться. Затем осчастливил меня следующей репликой:

— В компании мне сказали, что выделили для этого дела лучшего сотрудника. Вы не производите такого впечатления. Как, вы сказали, вас зовут?

— Харви Крим, — сладким голосом подсказал я.

— Ну, и что же вы собираетесь делать?

— В каком смысле?

— Как собираетесь искать мою дочь?

— Мне сказали, что вы уверены насчёт похищения. Почему?

— Её нет с понедельника. Сейчас четверг.

— Почему вы думаете, что её похитили? Она не могла просто уйти из дома?

— Она уже однажды пыталась так поступить. Тогда я ей сказал: если подобное случится ещё раз, и я в течение двадцати четырёх часов не получу сведений о её местопребывании, я оставлю её без гроша.

— Ясно. Она дочь вашей бывшей жены?

— Да, но это не имеет никакого значения.

— Но если имел место киднэппинг, тогда должно было появиться письмо с требованием денег — как это обычно бывает в таких случаях.

— Они выжидают.

— Но…

— Чёрт побери, Крим. Вам говорят, её похитили. Вы понимаете, что означает для меня необходимость выплатить три-четыре миллиона наличными?

— Но вы же застрахованы.

— Не валяйте дурака, Крим. Это будет слишком крупная операция…

— Если её похитили…

В таком духе мы и толковали. Он был убеждён, что её умыкнули и потребуют выкуп — от пяти до десяти миллионов долларов. Он вбил это себе в голову, и его невозможно было переубедить. Мне, правда, удалось добиться от него кое-каких фактов насчёт дочери, но с темы киднэппинга сбить его оказалось нельзя.