Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца

И так далее, и тому подобное, без числа. У Майкла дар привлекать неприятности. Для него не столь важны новости, которые принес Фредо, — он и так наверняка все знает. Но вот почему Фредо принес их?

Поезд скрылся вдали, и вместе с ним вдруг исчезли тунец, удочка и обнаженная женщина, которая временами превращалась в труп. Фредо повернулся и пошел прочь — кровавая дымка скрывала рану на голове.

Майкл вполне мог объяснить происходящее. Просто галлюцинация, вызванная очередным приступом диабета. Может быть, он даже умрет. Но скорее кто-нибудь найдет его и даст апельсин или таблетки или сделает укол.

Он крикнул Фредо, чтобы тот подождал.

Фредо остановился.

— Что тебе нужно?

Майкл уже лежал на каталке, которую катили в реанимацию. Аль Нери — он выпустил в Фредо две пули тридцать восьмого калибра по приказу Майкла и без малейшего сопротивления со стороны самого Фредо — бежал рядом, крича что-то о сахаре людям, которых Майкл не видел, хотя и ощущал их присутствие. Еще рядом была женщина в Майкловом халате — Маргарита Дюваль, актриса. Рита. Она всхлипывала. Крашеные рыжие волосы растрепались, как у безумной. Халат распахнулся, обнажая темный сосок размером почти во всю маленькую грудь. Рита когда-то была с Фредо, давно, когда еще работала танцовщицей в Вегасе, задолго до того, как Джонни Фонтейн помог сделать ее звездой, еще до ее романа с Джимми Ши. Она даже забеременела от Фредо. Майкл знал об этом, и Рита знала, что он знает, но они никогда не поднимали эту тему. Майкл не одинок. У него есть друзья, семья — люди, которых он собрал здесь, в своем доме. И есть женщина, Рита. Майкл попытался дотянуться до нее. Она улыбнулась сквозь слезы и пробормотала что-то по-французски. Аль Нери велел ей отойти.

— Что тебе нужно? — повторил Фредо. — Я теряю терпение, малыш.

Малыш! Так его называл только Санни.

Майкл закрыл глаза и попытался призвать на помощь здравый смысл. Каталка двигалась, скрипели колеса, рука Риты коснулась его и исчезла, но он каким-то образом видел и проплывающий над головой потолок, и Фредо на темной улице, в смокинге, промокающего кровь носовым платком.

— Ты что, глухой? — нахмурился Фредо. — Отвечай.

Майклу казалось, он живет двумя жизнями одновременно, причем обе абсолютно реальны.

— Я хочу, чтобы ты подождал, Фредо, — пробормотал он. — Вот что мне нужно. Чтобы ты остался.

— Мадонна! — Фредо отшатнулся. — Нет, Майк. Я спросил, чего ты хочешь?

— Того, что не могу иметь.

Фредо невесело рассмеялся.

— И ты еще называешь меня мертвецом. Пора бы тебе поумнеть, малыш. Поцелуй от меня Риту и ребенка.

Он отвернулся и направился туда, куда ушел товарняк. Майкл теперь летел сквозь пространство, как будто поднимаясь в лифте.

Риту и ребенка? Но у Риты нет ребенка…

Майкл повернул голову, пытаясь в последний раз разглядеть брата. Фредо уходил прочь. Под этим углом Майклу почудилось, что у него практически нет головы. А потом Фредо исчез.

Три черных «шеви Бискайна» — в каждом по двое вооруженных мужчин, глаза прищурены от яркого солнца, челюсти сжаты — плотной группой мчались в сторону Нового Орлеана по автостраде № 61 — королеве американских дорог. Автострада № 61 пересекала всю страну, проходя прямо через ее прожорливое, вскормленное кукурузой сердце. Конец ее лежал далеко впереди. По обочинам люди Божьи грешили и умирали за свои грехи. На перекрестках гении продавали бессмертные души. На задворках городов и пыльных грунтовках непутевые дети лавочников, бывших рабов, непонятых учителей меняли имена на прозвища. Бадди, Фэтс, Джелли Ролл, Ти-Эс и Сачмо. Бикс, Прити Бой, Теннеси, Кингфиш и Лайтнин. Мадди, Диззи и Бо. Сан, Санни и Санни Бой. Би-Би, Йоги и Дилан. Замаскировавшись таким образом, они оставляли дома и отправлялись по этой самой дороге, чтобы явить ни о чем не подозревающему миру истинный голос Америки. По крайней мере один водитель грузовика проехал по ней к своей невероятной судьбе короля, по крайней мере одна проститутка — к судьбе королевы. Оба умерли молодыми, как и положено королям автострады № 61, — король на своем позолоченном троне, а королева прямо на шоссе, обагрив кровью черный асфальт. На этой дороге сам дух нации умирал и снова рождался. И снова. И снова.

Был 1963 год. Воскресенье, необычно жаркое для января. Мужчины в черных «Бискайнах» ехали, опустив окна. Казалось, им совсем не жарко и они совсем не нервничают. На горизонте возникли очертания Нового Орлеана. Появились знаки ограничения, и водители сбросили скорость.

Впереди слева в нескольких милях располагался «Пеликан мотор лодж», где держал свой офис Карло Трамонти. Ни один чужак и не заподозрил бы, что неприметный ресторанчик по соседству, «Никастро» (закрыт по воскресеньям), предлагает лучшую итальянскую еду в городе. Лучшую, какую только можно купить за деньги.

В воскресенье же лучшую еду можно было попробовать в нескольких кварталах отсюда, в доме Трамонти, выстроенном в плантаторском стиле, где талантливый молодой хозяин «Никастро» (он же шеф-повар) вместе со всеми остальными, связанными родственными узами с семейством Карло Трамонти, потягивал красное вино под старым дубом, скрывающим дом от любопытных взглядов. Задний двор напоминал поросший магнолией уголок одного из лучших кантри-клубов в Новом Орлеане. Трамонти был первым итальянцем, принятым в клуб, его рекомендовал сам губернатор.

Во дворе играли дети всех возрастов.

Играли в бочче, что вызывало интерес и добродушные комментарии присутствующих мужчин. Как обычно, Агостино Трамонти — самый толковый и самый низкорослый из пяти младших братьев Карло — принимал игру слишком всерьез.

Из дома доносились отрывистые распоряжения на итальянском Гаэтаны Трамонти, сопровождаемые ароматами жареных цыплят, запекающихся на гриле колбасок и разнообразных соусов, которые ее зять шеф-повар пытался имитировать, но никогда не мог приготовить так же хорошо. Сорокаоднолетняя Гаэтана, жена Карло, была настоящим неаполитанским матриархом. Армия пререкающихся между собой дочерей и невесток выполняла ее указания с сердитым ворчанием, означавшим здесь любовь.

Опираясь на тросточку, Карло Трамонти дефилировал среди гостей, целовал внуков и ерошил им волосы, выслушивал проблемы племянников и кузенов. С выгоревшими, аккуратно подстриженными белыми волосами, в двубортном морском блейзере до лодыжек и мягких мокасинах он напоминал средиземноморского корабельного магната. Ростом пять футов одиннадцать дюймов, Карл был самым высоким из присутствующих. Он носил огромные солнечные очки. Столь аристократического вида Карл достиг не сразу. Начинал он надсмотрщиком на креветочном судне, а потом неуклонно поднимался по карьерной лестнице, В те дни преступным миром города правили две враждующие семьи, происходящие из одного и того же маленького городка на Сицилии. Вражда их длилась несколько столетий. Трамонти смог выторговать мир и объединил выживших в клан, которым управлял уже почти тридцать лет. Ни одна из семей еще не имела такой политической защиты и столь полной монополии на своей территории. И ни одна из семей не могла похвастать настолько низким уровнем насилия. Страх, который вызывал клан Трамонти, был сродни тому страху, который верующие испытывают перед своими богами: подчинение власти и в то же время любовь. Для большинства жителей Нового Орлеана, да и всей Луизианы семья Трамонти представлялась чем-то вроде черной королевской кобры, которая живет в укромном уголке, питаясь карликовыми гремучими змеями и больными крысами.