Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца

— Предупредили? — переспросил Хейген. — Как такое возможно?

— Этого я не знаю, — признался Скуч. — Вполне логично: если он держит с кем-то связь, значит, рискнет вернуться в Штаты. Как только он сюда сунется, мы найдем его. За семьей установлена слежка, плюс ко всему почти в любом городе у нас есть друзья, и они в курсе ситуации и понимают, как благодарны мы будем за помощь. Не может он вечно прятаться в крысиных норах или в горах к югу от границы. Это не для него. Ему придется скрывать свой недуг. Болезнь Паркинсона. От нее трясет, бывают провалы в памяти, сложно одеваться, застегивать пуговицы и тому подобное. По крайней мере, на это он жаловался своему доктору до того, как исчез.

Майкл нахмурился. У Джерачи дрожали руки, когда он последний раз его видел.

— Ты узнал так много, но не смог выяснить, где он?

— Я всего лишь пустил в ход связи и добыл его медицинскую карту, — стал защищаться Томми. — Через секретаршу. Очень милая девушка. Я переворачиваю каждый камень, так сказать.

— Так сказать? А кто скажет? — спросил Майкл.

Скуч открыл рот, но Майкл поднял руку.

— Томми, ты хорошо справляешься с задачей, — отметил он безучастным голосом, будто думал совсем обратное. — Я терпеливый человек. Главное, чтобы цель была достигнута. Уверен, ты сам это понимаешь.

Скуч кивнул.

— Мне приятно это слышать, — пробормотал он, хотя не был уверен, что ему приятно. — С полной уверенностью можно утверждать — он не в руках ФБР. И наверняка жив. Смею предположить, верьте или нет, кто бы ни давал наводки, он морочит вам голову. Точней, морочит нам голову. Сливает информацию, а затем предупреждает ублюдка.

— Кому и зачем это нужно? — спросил Том Хейген.

— Мы обсуждали этот вопрос, — вмешался Нобилио. Переполняясь благодарностью, Томми Нери сделал шаг обратно к стене. — Понятия не имею, как и откуда к вам поступают сведения, — сказал Риччи, — мне это знать и не нужно. Просто думаю, мы думаем, Томми и я, что кто бы ни сообщал вам важные факты, он хочет только навредить. Это первая теория. И вторая состоит в существовании человека, который известен вашему источнику, может, является его боссом или вроде того и заботится о том, чтобы мы не поймали предателя.

Майкл сложил губы. Повисла гробовая тишина, нагнетающая напряжение. Допустим, Джо Лукаделло поставляет искаженные данные. Джо — старый проверенный друг, что и делает его опасным: выступив против тебя, он не вызовет подозрений.

Майкл уже ничему не удивился бы. Больше всех обрадуется Хейген, который плохо знаком с Джо и смотрит на него косо. Ничто в жизни не приносит Хейгену больше удовольствия, чем подтверждение его опасений и повод заявить: «Я же говорил».

Что касается Ника Джерачи, Майклу было некуда спешить. У него целая империя подручных, тысячи людей зависят от него напрямую или косвенно, обязаны ему заработком или жизнью. Джерачи — жалкий человек. Без власти. Пусть не в бункере под озером Эри и не в Такско, он по-прежнему в какой-нибудь крысиной норе, которую и заслуживает. Каждый момент он должен шеей ощущать стальной холод меча возмездия. Более того, за семьей наблюдают, и у Ника нет никакого шанса повидаться с женой и детьми.

Можно придумать способ общения — через изощренную систему телефонов друзей или платных таксофонов и договоренностей. Здесь проколов не будет. Джерачи слишком умен, чтоб наследить. Если старый сицилийский кодекс разрешал запугивание семьи и в крайнем случае даже ее уничтожение, Вито Корлеоне испытывал особую привязанность к собственной семье и установил новый кодекс. Для него было немыслимо причинить вред близким недруга. Родители и корпус морской пехоты США научили Майкла жить по правилам. Нарушить их никак нельзя — особенно сейчас, когда его дети в Мэне, под крылом Кей.

Наконец он кивнул, распуская собрание.

— Господа, — обратился Хейген к Риччи Два Ствола и его людям, — будем надеяться, что при нашей следующей встрече мы будем обсуждать результаты, а не теории.

Наконец на крыше появился виновник торжества вместе с consigliere и самым преданным caporegime. В новой мотоциклетной куртке Риччи Нобилио напоминал продавца электроприборов, претендующего на роль в местной постановке «Вест-сайдской истории». На Хейгене был синий костюм «Брукс бразерс». Черный костюм Майкла шили на заказ в Милане. У него появилась странная подкупающая способность превращать дорогие вещи в обыкновенные.

Гости разразились бурными аплодисментами.

— Открывай подарки! — выкрикнул маленький Санни, и все покатились со смеху.

Дон пересек сад королевской походкой, сцепив руки за спиной. Гости сияли. При каждом шаге он слегка подпрыгивал — подсознательная привычка. Широкая улыбка плохо сочеталась с темными кругами под глазами и глубокой бороздой на лбу. Майкл бормотал любезности о том, что не стоило преподносить столько подарков.

Все пели «С днем рождения», и только стихли голоса, как открылась дверь лифта и выпрыгнул Джонни Фонтейн с распростертыми руками, пародируя Джолсона, и пропел: «И всего наилучшегоооооооо!»

Майкл Корлеоне закрыл глаза, загадал желание, которое удивило бы каждого из собравшихся, и задул свечу.

— Джонни! — завизжала Конни Корлеоне.

Подбежала к нему и обняла, едва не сбив с ног. Она прижалась к нему не слишком откровенно, но достаточно, чтоб скользнуть бедром по легендарному cazzo . [18] Член (вульг. итал.). Конни никогда его не видела, однако с первого личного подтверждения его величия, когда они танцевали на ее первой свадьбе, мысль о нем возвращалась к ней одинокими ночами.

— Эй, дорогая, — произнес Джонни, восстановив равновесие. На крыше стояли люди, которые не зашли к нему перед парадом. Фонтейн подмигнул: — Тебе бы играть в регби вместо племянника. Как он, кстати, поживает?

— Повредил колено, — ответила Конни. Фрэнки, брат близняшек, был полузащитником в университете Нотр-Дам. Не выдавшись ростом даже для команды колледжа, он поехал выступать в Канаду и неудачно упал в тренировочном лагере. — Вероятно, его футбольные дни сочтены. Сильно переживает.

Конни схватила руку Джонни, якобы сочувствуя Фрэнки, — хитрая уловка. Фонтейн был в разводе. Постоянно появлялся в колонке сплетен с разными восходящими звездами, однако большинство из этих статей, насколько знала Конни, придумывали рекламные агенты.

— Печально, — сказал Джонни. — Этот Фрэнки играл с невероятной отдачей. Как говорят, в бою размер собаки — не главное.

Конни рассеянно кивнула, и Фонтейн решил объяснить, что это значит. Хотя она слышала поговорку. Ее первый муж Карло произносил нечто подобное в постели: в бою размер собаки не главное, а в постели главное, чтобы член рвался в бой. У Карло был не член, а тявкающий карликовый пудель. Джонни предположительно обладал итальянским волкодавом. Портной, шивший костюмы для Майкла и Тома, как-то признался ей, что подгоняет Фонтейну штаны, дабы они вмещали его мужское достоинство. Конни задрожала.