Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Бастиан прикрыл глаза и попытался как можно более четко представить себе, с кем хочет связаться: с Жюлем или с братом Опаль… если нет, то с любой сущностью, желающей обнаружиться. Первые минуты были долгими и сумбурными: ему ни как не удавалось сосредоточиться, он нервно вздрагивал и пару раз нервно хихикнул: в первый раз — когда в памяти вновь всплыла физиономия месье Дюпюи, озвучивающего определение призмы; во второй — когда вспомнил реплику Патоша «Совсем сдурел?!» в «аське». Однако мало-помалу его сознание очистилось, дыхание выровнялось и стало медленнее.

Температура в комнате упала — Бастиан даже не понял, постепенно или сразу, но внезапно осознал, что ему холодно. Открыв глаза, он увидел, что при дыхании изо рта выходит пар. Воздух в комнате словно задрожал… Значит, началось.

Он снова закрыл глаза, решив больше не отвлекаться. Стало еще холоднее… и вдруг бокал дрогнул и завибрировал под его пальцами. По мере того как температура понижалась, бокал, напротив, нагревался, словно пытаясь противостоять холоду. Но эта теплота была неприятной: колющей и раздражающей. Бокал словно становился наэлектризованным.

По-прежнему не открывая глаз, Бастиан подумал, точнее, мысленно прокричал: «Есть тут кто-нибудь? Кто здесь? Кто ты?»

Подождал… нет ответа. Но бокал по-прежнему вибрировал, словно нечто внутри него стремилось вырваться из заключения.

«Кто здесь? Я знаю, что ты здесь! Ты хочешь поговорить со мной…»

Какой-то шорох поблизости заставил Бастиана вздрогнуть. Он открыл глаза и тут же ощутил, как сердце на мгновение замерло, а потом заколотилось с удвоенной быстротой: белые тени были здесь, рядом с ним, повсюду. Почти невидимые, имеющие колеблющиеся, расплывчатые очертания, они как будто парили в воздухе, сотканные из какого-то сверхъестественного, нереального тумана, — откуда бы взялся настоящий туман в комнате, где нет ни одного открытого окна?.. Постепенно их призрачные очертания становились все более четкими, и вот Бастиан уже различал среди тумана лицо… другое… третье… Дети… Дети тумана, восставшие из могил или сошедшие с небес по его зову.

Бокал под его пальцами беспрерывно дрожал, но Бастиан этого почти не замечал. Затаив дыхание, он со страхом просто ждал — ему хотелось наконец понять, чего хотят от него белые тени.

Одна из теней отделилась от основной массы и скользнула к нему. Бастиан с трудом подавил желание отшатнуться — он понимал, что здесь от теней некуда спрятаться. Прозрачная тень, с легкостью миновав все преграды на своем пути, остановилась перед мальчиком, повиснув в воздухе на уровне его глаз, и Бастиан почувствовал, что его захлестнула волна бесконечной печали — как будто его плечи окутал невидимый саван. На глазах у него выступили слезы — он сам не знал почему. Призрачный мальчик — это ведь был мальчик? вокруг его головы не развевались длинные туманные пряди волос… — некоторое время парил в воздухе перед Бастианом, потом спустился ниже и сел рядом с ним на пол. Бастиан оцепенел, не в силах произнести ни слова. Он смотрел на белую тень рядом с собой, пытаясь различить черты лица, перехватить взгляд — но напрасно: в ней не было ничего ощутимого, четкого, постоянного, на чем мог ли бы остановиться глаза…

Боковым зрением он уловил еще одно слабое движение и, обернувшись, увидел, что к нему скользит второй призрак, третий, четвертый… Медленно и неслышно, словно немые ноты какой-то печальной мелодии, они поочередно приближались к Бастиану и постепенно рассаживались рядом с ним вокруг пентакля.

Слезы катились по щекам Бастиана, но он их почти не замечал — они приходили из ниоткуда, из какой-то глубокой, до сих пор неисследованной бездны в глубине его души. Или, может быть, трагедия детей из Лавилль-Сен-Жур затрагивала всех, кто с ней сталкивался?.. Но, во всяком случае, Бастиан понимал одно: он был уже не один… совсем не один! Сыновья и дочери тумана пришли, чтобы помочь ему, распахнуть ему объятия, признать его одним из своих. Теперь можно было начинать сеанс.

Бокал снова ощутимо дрогнул. Бастиан машинально провел рукой по лицу и, обнаружив слезы, удивился. Затем громко и решительно произнес:

— Дух, ты здесь?

Бокал повернулся.

ДА

— Кто ты?

Бокал снова повернулся и уже сдвинулся к букве П, как вдруг…

НЕТ

Как и в прошлый раз, дух явился не один. Следом за ним появился другой дух — ему враждебный.

Туманный ореол вокруг магического круга задрожал, и Бастиану показалось, что он различает искаженные гневом лица, раскрытые в немом протестующем крике рты…

— КТО ТЫ? — закричал мальчик.

Бокал находился во власти двух враждующих сил — одна из них хотела указать на какую-то букву, другая стремилась повернуть бокал к квадратику с надписью НЕТ.

Белые тени вновь сплотились в единое целое, превратившееся в сгусток праведного гнева. И вдруг все одновременно закричали. Да, на этот раз Бастиан услышал этот крик, в котором слились сотни голосов: он прозвучал не только в его ушах, но потряс все его существо. Яростный вопль звучал и звучал, не умолкая. И вдруг, в тот момент, когда бокал застыл возле квадратика с надписью НЕТ, четыре буквы взлетели в воздух, а затем опустились прямо в центр пентакля, образуя слово

ПАПА

В глазах Бастиана потемнело. Бокал разлетелся на мелкие осколки. Белые тени застыли, как будто никогда не двигались с места, их гневный вопль перешел в тихую протяжную жалобу, потом послышался отчаянный вздох. Затем наступила тишина.

Бастиан смотрел на бумажные квадратики, смешавшиеся с осколками стекла, которые в отблесках свечи казались красными — красными, как его эмоции, его отчаяние от этой невыносимой истины. В последнюю минуту перед тем, как потерять сознание, он услышал голос существа, склонившегося над ним, точно фея из сказки — над колыбелью новорожденного. Лицо этого существа было расплывчатым белым пятном — без кожи, носа и губ, и оно повторяло раз за разом давно знакомые слова:

— Однажды случится ужасное…

Забрать сына и уехать… забрать сына и уехать… забрать…

ОСТАНОВИСЬ!

Одри закрыла глаза, пытаясь упокоиться. Но тщетно: больше ни одна идея не приходила ей на ум после визита в «Гектикон». После того как она увидела Жоса, входящего в здание фирмы, и после того как безуспешно попыталась найти этому приемлемое объяснение — может быть, он оказывал фирме юридические услуги или что-то в этом роде?.. — ужасная логика происходящего стала понемногу проясняться: Клеанс Рошфор прекрасно знала ситуацию Одри; Клеанс Рошфор почти открытым текстом угрожала ей; Жос был знаком с Клеанс Рошфор; Жос не любил своего сына; Жос был готов на все, чтобы навредить своей бывшей жене; Жос, или Антуан, или они оба, или кто-то еще, кто был с ними связан, наблюдал(и) за окнами ее квартиры накануне вечером, а возможно, и следил(и) за ней все последние дни… Как все эти гипотезы объединились в аксиому? Одри этого не знала, но сейчас это было неважно: так или иначе, все разрозненные события имели какой-то общий подтекст. Не в силах придумать другой выход, она после беспорядочного кружения по городу и фальшиво-бодрого сообщения, оставленного на автоответчике Ле Гаррека, все же подъехала к школе Давида. У нее не было выбора: несмотря на риск судебного преследования, она все же должна забрать сына к себе, чтобы защитить его в случае необходимости. И тем временем обдумать, что делать дальше.