Роман Яньшин - Томный дух болотного зверя

Ананьев коснулся яблоньки.

Молоденькая и тоненькая, она весело шелестела на ветру своими аккуратными листочками, и на душе у Бориса Михайловича полегчало. Во всем нужно искать, что — ни будь хорошее! Например, шашлык сегодня вечером. Где бы он еще мог его вкусить, если б не поехал в эту экспедицию. Замечательная все-таки у Виктора девушка — и красавица, и хозяйка на все руки! Кстати, как она там? Может, ей, чем помочь?

Но, только Ананьев собрался пойти к микроавтобусу, как услышал шепот.

— Будь с нами…, — шептал голос.

Ананьев огляделся по сторонам — никого. Однако шепот не прекращался.

— Будь с нами…, будь с нами…, — монотонно повторялись кем-то одни и те же слова.

— Кто здесь? — спросил Борис Михайлович.

Он, с опаской, пошел на звуки голоса и вскоре оказался у обычного деревенского колодца, над которым возвышался допотопный «журавль», — оглобля, прикрепленная своей серединой к двум бревнышкам-столбам на подвижном шарнире, — чтоб качалась. На одном ее конце был привязан камень — противовес, а на другом — длинная цепь с хитро заплетенным крюком — для ведра.

Ананьев потянулся ухом к колодцу, шепот стал заметно громче.

Не понимая, что происходит, он убрал с колодезного зева дощатую крышку и заглянул внутрь. Если вокруг еще был, пусть и уходящий, но все же день (вечер), то в колодце царствовала тьма вечной ночи.

Эта тьма жила и пульсировала, выдавая из себя тихий голос, повторяющий одну и ту же фразу:

— Будь с нами…

Колдунья оставила занавеску открытой и, обернувшись к членам экспедиционной команды, сказала:

— Милочки, можно вас попросить, пока вы не уехали, воды с колодца принести? Ведерки за печкой стоят.

Виктор щелкнул пальцами и жестом дал понять Лёге и Андрею, чтобы они выполнили просьбу старухи.

Те неохотно покинули свое место, долго гремели какими-то железками в темном пространстве между большой русской печью и стеной дома, потом, все-таки появились с ведрами в руках.

— Только, ребятки, послушайте совет, — предостерегающе заговорила с ними колдунья. — Ежели в саду чей-то призывный шепот услышите, не отвечайте, и самого шептуна не ищите, делайте просто свое дело и все, а когда ведерко с журавля снимать будете, вниз, в колодец, смотреть не надо…

— П…почему не надо? — запнулся Андрей, уставившись на старуху непонимающим взглядом.

— Там, в воде, кое-кто проживать надумал, и все время к себе зовет. Не дай бог, откликнитесь. Утопит!

— Утопит? — опешил Лёга. — И кто этот кое-кто?

— Был один тут, — потупилась колдунья. — Муж мой покойный. Напился однажды и свалился в колодец. Как это произошло, — не видела. Утонул пьяный, да неприкаянный. Теперь в колодце душа его нечистая так и живет.

Виктор вздрогнул.

Снова колодец! Опять тварь из колодца! А где же звонок?

— Бабуль, тебя наслушаешься, потом ночью спать не будешь, — лицо Лёги вытянулось.

— Ну, все, инструкции получили, несите воду, и поедем. Дел еще много, а ночь не за горами, — отправил их на улицу Виктор.

Тем временем Ананьев очнулся, плавая в холоднющей воде.

Борис Михайлович сразу понял, где находится, но от этого ему легче не стало.

Кругом были сырые бревенчатые стены, далеко вверху сиял квадрат ясного синего неба, приобретшего, однако, вечерний — фиолетовый оттенок.

Как он прыгнул в колодец, Ананьев не знал. Память подвела.

Выбраться отсюда самому представлялось невозможным, случайно к колодцу тоже вряд ли кто придет, оставалось только одно — звать на помощь.

Но, едва Ананьев сконцентрировался, что-то внизу, в темной воде, привлекло его внимание.

Это был серый овал, медленно поднимающийся из глубины на поверхность.

Света катастрофически не хватало (да, тут и впрямь царствовал мрак вечной ночи). Борис Михайлович прищурился и…

О БОЖЕ!

Сердце екнуло у него в груди. Он увидел в воде мутное, оплывшее лицо покойника. Да, именно покойника! Сомнений не было. Тем не менее, лицо жило: хлопало ввалившимися глазами, шевелило синими губами. Поднявшись достаточно близко, и, будучи примерно в полутора метрах под Ананьевым, лицо выпустило изо рта несколько пузырей воздуха, после чего произнесло:

— Будь с нами…

И Борис Михайлович закричал — как-то тонко, по-женски.

Лёга и Андрей, подходящие к колодцу, испуганно встали, услышав душераздирающий крик.

— Это еще чего было? — спросил Андрей.

— Орет кто-то, — сглотнул Лёга.

— Понятное дело, что орет, но где?

— Где-то недалеко.

— Чо там старуха говорила насчет шепота? — Андрей поставил ведра в траву.

— Ну уж это не шепот…

— Логично!

Ребята бросились на поиски источника крика.

В ту же секунду вопль раздался опять.

— Там, в колодце! — сориентировался Лёга.

— Ну, не обижайся. Просто мы экономили объем багажников. Нам показалось правильнее, если у вездехода сложить заднее сиденье и забить получившееся пространство брезентом от палаток. А твои… инструменты… Я о сковородках, холодильнике и о всякой кухонной утвари, отлично разместились в багажнике второй машины. Кстати, туда же и продукты положили, — объяснял Виктор Юле.

Юля топнула ножкой.

— А вдруг Алексей погонит, как сумасшедший, по кочкам? — возмущалась она. — Всю посуду побьет.

— Не погонит.

— Почему ты так уверен?

— Он поедет за нами. Мы будем определять скорость. Понимаешь? — Виктор использовал последний аргумент.

Видимо, убеждение, наконец, подействовало, но девушка все еще негодовала.

— Взяли бы и положили брезент вон туда, — Юля указала на крышу вездехода, где расположился рейлинговый багажник, вместивший огромное запасное колесо.

— Если бы мы положили брезент туда, колесо пришлось бы оставить. Не влезет такой каток больше никуда! А случись чего с резиной, где запаску возьмем? — парировал Виктор. — И, вообще, дались тебе эти тарелки… Главное-то ведь, не они, а мы. Мы же с тобой поедем вместе.

— Не принимай близко к сердцу. Это я просто нервничаю, — уступила вдруг Юля.

— Вот и хорошо. Я знаю, — ты у меня умница.

Молодые люди обнялись и немного постояли в обнимку, покачиваясь из стороны в сторону и, прижимаясь, друг к другу.

Бэн и Рэй сиротливо смотрели на них.

Бэн подумал о том, что очень плохо находиться в другой стране: видеть вывески, написанные чужими буквами, слышать разговор людей, ведущийся на чужом языке. Раньше он не то что бы презирал русских эмигрантов, уехавших из России в США, но относился к ним с пренебрежением, однако сейчас его взгляды в корне поменялись: тамошние русские изучали английский язык, обустраивались, работали, причем, очень хорошо, словом — были продуцентами высшего класса, чего он, к сожалению, не мог сказать о многих своих соотечественниках.