Питер Джеймс - Пока еще жив

Она с любопытством осмотрелась. В этой комнате кто-то жил. Взрослый. Мужчина. Аккуратно поставленные у плинтуса туфли, начищенные до блеска, похоже дорогие. Несколько костюмов в целлофановых мешках, как будто они только что получены из химчистки. Неубранная постель.

Дальше — ванная. Несколько одеколонов, лосьон после бритья, бальзам для кожи, электрическая зубная щетка, дорогие черные полотенца на сушилке. На стенке душевой кабинки — капли, указывающие на то, что душем недавно пользовались. Сильный запах мужского одеколона.

— Почему владелец его продает? — спросила она.

— Насколько я понимаю, он работает в полиции Суссекса.

Она промолчала.

— Дом семейный, — продолжал агент, — и он вроде бы расстался с женой. Вообще-то я не знаю. Если интересует, могу узнать.

— Нет, не интересует.

— У меня двоюродный брат в полиции. Говорит, среди полицейских процент разводов очень велик.

— Могу представить.

— Да. Наверное, все дело в их образе жизни. Много посменной работы. Часто задерживаются, поздно приходят.

— Конечно.

Агент повел ее вниз и через узкий холл в гостиную, обставленную в минималистском стиле — раскладная софа, японский столик. В углу — древний музыкальный автомат, на полу перед ним разъехавшаяся кучка виниловых пластинок, некоторые без конвертов, и стопки компакт-дисков.

— Большие окна, камин в рабочем состоянии. Хорошая семейная комната.

Пока она осматривалась, мальчик продолжал играть, и устройство у него в руках постоянно издавало неупорядоченные «бип-бип-бип», «бип-бип», «бип». Взгляд ее задержался на музыкальном автомате. Память унесла на десять лет назад.

Они прошли дальше, в совмещенную со столовой кухню.

— Насколько я могу судить, здесь было первоначально две комнаты, которые владелец соединил в одну. Можно оставить как есть, а можно и снова разделить на кухню и столовую.

«Конечно можно», — подумала она и тут увидела золотую рыбку. В круглом аквариуме рядом с микроволновкой. На стенке — воронка-дозатор с кормом.

Она подошла и прижалась лицом к стеклу. Рыбка, выглядевшая старой и раздувшейся, медленно и ритмично открывала рот. Золотисто-оранжевый цвет давно потускнел и больше напоминал ржаво-серый.

Мальчик вдруг оторвался от игры, подошел к матери и тоже посмотрел в аквариум.

— Schöner Goldfisch! [6] Красивая золотая рыбка (нем.). — сказал он.

— Wirklich hübsch mein Schatz, [7] Настоящее сокровище (нем.). — ответила она.

Агент посмотрел на нее с любопытством.

— Марлон? — прошептала она.

Рыбка открыла и закрыла рот.

— Марлон?

— Warum nennst du ihn Marlon, Mama? [8] Почему ты называешь ее Марлоном, мама? (нем.)

— Потому что так его зовут, mein Liebling. [9] Милый (нем.).

Агент нахмурился:

— Вы знаете, как его зовут?

«А живут ли золотые рыбки так долго, — подумала Сэнди. Больше десяти лет?»

— Может быть, — ответила она.

— Ларри, у нас проблема со сценарием, — объявил режиссер Джек Джордан, разглядывая огромную люстру, свисающую с потолка в Банкетном зале Королевского павильона. Многое повидавший, не раз битый жизнью, немолодой — до семидесяти оставались считаные дни — режиссер был сегодня даже мрачнее обычного. Глаза, прячущиеся в тени длинного козырька бейсболки, напоминали двух выглядывающих из приоткрытых раковин моллюсков.

Ради поддержания проекта на плаву Ларри Брукер оторвал от сердца сто тысяч долларов и выслушивать жалобы этого хронического паникера не имел ни малейшего желания. Его агент только что сообщил хорошую, по его мнению, новость о продаже прав на прокат «Королевской любовницы» в Румынии за пятьдесят тысяч долларов. При этом он клятвенно уверял Ларри, что для Румынии эти деньги очень хорошие. Да, может быть, и хорошие, но при нынешнем уровне расходов их едва хватило бы на четыре дня съемок. И это без учета тех двадцати процентов комиссионных, которые агент положит себе в карман.

Сегодня Брукер был особенно не в духе — сказывались недосыпание и усталость после долгого перелета. В противовес им он принял таблетку снотворного, которая начала действовать только сейчас, через пятнадцать часов после приема! Проблемы. Проблемы в кинопроизводстве были всегда. Дело продюсера — держать все вместе, не дать проекту развалиться. Продюсер всегда прижат к стене графиком; во время съемок всегда, как нарочно, что-то случается; каждый день ты получаешь меньше пленки, чем нужно, — и в результате бюджет расползается и растет. Производство картины становится трясиной, в которой множество всевозможных проблем сливаются в одно гигантское — КРАНТЫ. Капризы погоды, мелкие и крупные происшествия, местная бюрократия, сценарные недоработки, когда реплики не ложатся на пленку, актеры — нервные, завистливые, стервозные, капризные, эгоистичные, пьющие, туповатые… Господь любит всех.

По собственному опыту Ларри Брукер знал — режиссеры едва ли не худшие из нытиков. Все они неизменно жалуются на что-то: кому-то пришлось выбросить важный эпизод, чтобы уложиться в рамки метража; другому не хватило денег на спецэффекты; третьего не устраивал сжатый график съемок. Все они ведут себя как дети, которые без няньки и сопли вытереть не в состоянии.

— Что за проблема, Джек? — терпеливо спросил он.

— Техническая проблема со сценарием.

У Ларри появилось неприятное ощущение, что сейчас случится что-то грандиозное. В мешковатой черной футболке, еще более мешковатых джинсах и неизменных черных мокасинах от «Гуччи», он посмотрел режиссеру прямо в глаза.

— Какая именно техническая проблема?

Все приспешники Джордана собрались вокруг него, как вокруг какого-то идола. Линейный продюсер, гример, художник по костюмам, оператор, первый помощник режиссера, его личный ассистент.

— Сценарий… Какого рода техническая ошибка со сценарием?

— Похоже, тот, кто его писал, облажался… по-крупному.

— Пожалуй, я смогу объяснить, мистер Брукер, — сказала Луиза Халм, сотрудница Королевского павильона, историк, выполнявшая роль консультанта. Приятная женщина типичной для своего рода деятельности внешности, с длинными, убранными назад волосами, в розовом летнем платье и неброских, практичных туфлях. — В сценарии есть сцена, имеющая ключевое значение для отношений между королем Георгом и Марией Фицхерберт. Это сцена, когда король рвет отношения, объявляя, что не любит ее больше.

Ларри посмотрел на нее с недобрым прищуром — Луиза Халм не говорила, а вещала, в той ханжеской манере, что свойственна школьным училкам.

— Хотите сказать, что их отношения продолжались?

— Нет, нет, никакого продолжения не было. Но в вашем сценарии Георг сообщает Марии об этом во время банкета, когда они сидят рядом за столом.