Владимир Алеников - Сумерки в спальном районе

Хороший альбом, подробный. Видно, как меняется его окружение, одноклассники.

И сам Кирилл, по мере перелистывания альбома, взрослеет, вот ему уже семь лет, вот — десять, вот он уже настоящий подросток-тинейджер, уже видна складка у губ, которую она так любит…

Одна фотография ее заинтересовала, она поднесла альбом к окну, к свету. На фотографии Кирилл (лет, наверное, пятнадцати-шестнадцати!) сидел в обнимку с другим пареньком его же возраста. Оба улыбались.

Фотография как фотография, только у второго паренька какое-то дебильное выражение лица. И не просто дебильное, а очень знакомое!

Неожиданно Даша ахнула, она вспомнила, откуда она его знает. Это был тот самый кретин в инвалидном кресле, на которого они с Кириллом наткнулись в торговом центре. ( Кажется, Костик, так его звали!) Он еще ужасно оживился при виде Кирилла, руки к нему тянул, мычал что-то. А Кирилл, когда она спросила, сказал, что первый раз его видит. Значит, и тут он врал.

Но почему?

Потому что не хотел, чтобы она знала, что их с этим дебилом что-то объединяет, хотел скрыть от нее свое прошлое.

Что ж это за прошлое такое?

Она быстро долистала до конца альбом, дошла до студенческих фотографий, с умилением увидела Кирилла в роли революционного матроса в каком-то спектакле ( подписи под фоткой не было, но, значит, все-таки артист, хотя бы тут не врал!), потом в канотье и с тросточкой, затем в камзоле, со шпагой (подпись — 3-й курс, «Дурочка»).

Заканчивался альбом улыбающимся Кириллом, снятым крупным планом, в косоворотке и кепке. За левым ухом ( мочка на месте!) красная гвоздика.

Даша не выдержала, улыбнулась. От сердца немножко отлегло, ком в горле уменьшился, глотать можно было уже почти без боли.

Мало ли что она себе напридумывала, все скоро прояснится!

Он не попал в театр, а сказать об этом не решился, было стыдно, вот и пытается, наверное, сейчас куда-то устроиться. Скрывает от нее до поры до времени. Хочет ей потом рассказать, когда все образуется. А пока морочит голову этим своим «Горе от ума». Он ведь не простой человек, артист, понимать надо. У них у всех больное самолюбие, это же общеизвестно.

А что это все-таки за дебил рядом с ним?

Она снова вернулась к той фотографии. Стены вокруг сидящих противного салатного цвета, место явно какое-то казенное.

А что там сзади белеется? Кто-то там вроде бы стоит…

Даша вгляделась повнимательнее, даже глаза заболели.

Но зато поняла — это просто краешек белого халата. Там доктор или санитар. Все стало ясно.

Кирилл с этим дебильным Костиком в больничной палате. Поэтому и стрижка у Кирилла такая короткая, он просто лежал в больнице.

Ну и что из этого следует?

Почему он ни разу об этом не рассказывал?

Почему не признал Костика?

А ничего, может, он болел чем-то таким, о чем говорить вовсе не хочется. Мало ли чем люди болеют.

Даша закрыла альбом, отложила в сторону, с тем чтобы после рассмотреть его более подробно, и приступила к первой папке. Развязала тесемочки, раскрыла; вывалилась куча пожелтевших от времени бумаг.

Она стала спешно перебирать их, бегло просматривая. Сама не знала, что ищет. В руки лезли какие-то письма, квитанции, инструкция по пользованию холодильником, другая инструкция, для DVD-плеера, и прочие дурацкие бумажки.

Вот старая газета — «Вечернее Фрязино».

Зачем, интересно, он ее хранит?

Что тут может быть такого особого в вечерних фрязинских новостях пятнадцатилетней давности?

На первой полосе ничего, сплошная политика и сообщение о пуске нового троллейбуса. Даша торопливо развернула газету (порвала при этом верх страницы!) и тут же впилась глазами в знакомое лицо.

Фотография Кирилла, он еще совсем мальчик, лет одиннадцать-двенадцать. Рядом еще одна, паренек такого же возраста. Третья фотка — мальчик лежит в крови на полу. Тот же самый мальчик.

Статья, к которой относились фотографии, называлась «Драка из-за роли в спектакле детского дома привела к смертельному исходу».

Даша быстро пробежала ее, не сразу поняла, о чем речь. Потом до нее дошло.

Кирилл убил мальчика.

Толкнул его с такой силой, что тот разбил себе голову и скончался на месте. В статье было сказано, что и раньше Кирилл Латынин позволял себе какие-то дикие выходки, что тот факт, что воспитатели закрывали глаза на его поведение, в конце концов привел к трагедии. Автор статьи гневно призывал к осуждению несовершеннолетнего убийцы, к его полной изоляции, пока тот не натворил новых страшных бед.

Даша аккуратно сложила газету, задумчиво взяла в руки новую стопку документов. Свидетельство о присвоении второго мужского разряда по альпинизму, письмо от какого-то бывшего учителя. Открытка из Турции, подписанная: Твой дядя Митя. А вот это уже интересно — справка для предоставления в военкомат о том, что К. В. Латынин состоит на учете в психоневрологическом диспансере.

Ну и что в этом такого особенного?

Ерунда, такая справка ни о чем не говорит. Кирилл сам рассказывал, что многие так от армии отмазывались. Вот и он, наверное, тоже.

А это еще что за бланк?

Письмо главного врача психиатрической больницы № 13 Алексаняна В. Г. ректору театрального училища имени М. Щепкина о том, что студент четвертого курса К. Латынин не сможет принять участие в экзамене по актерскому мастерству в связи с обострением болезни и необходимостью содержания в больничных условиях еще минимум два месяца.

Что ж это за болезнь такая?

И почему это письмо здесь, оно по идее должно быть в училище…

Даша отложила папку. Ком в горле опять сильно вырос, совершенно забил дыхательные пути. Она вдруг почувствовала, что не хочет смотреть дальше, не хочет докапываться, ничего больше не хочет. Зачем только она нашла эту чертову коробочку?

Что теперь будет?

Ей стало страшно. На глазах выступили слезы. Она беспомощно оглянулась, снова уткнулась взглядом в портрет Ван Гога, тут же испуганно отвела взгляд, уперлась в закрытый стенной шкаф.

А что там, в этом шкафу?

Какие тайны он хранит?

Она ведь ни разу туда не заглядывала, ей это и в голову не приходило.

Даша вскочила на ноги, стремительно подошла к шкафу, рванула на себя дверцу. Тотчас же на нее повалился длинный чехол из защитной ткани, тот, в котором Кирилл держал рыболовные снасти. На Кирилла он, помнится, тоже упал.

Она стала запихивать чехол обратно, почувствовала сквозь ткань что-то круглое, толстое, рука еле обхватывала.

Что это?

Даша быстро расстегнула молнию на чехле. Там оказалась лопата. И больше ничего. Вот и все рыболовные снасти.

А где же удочки, спиннинги, сачки… или что там еще полагается?