Дуглас Кеннеди - Крупным планом

Мой папашка умеет быть убедительным, так что у меня не было выбора, пришлось появиться в клубе. Я даже ради такого случая нацепил костюм — бандитский костюм в полоску в столе сороковых годов, который я приобрел у старьевщика в Ист-Виллидж. И попросил Шелли заплести мне волосы (которые отросли до плеч) в косичку.

— Ты настоящий обормот, мне за тебя стыдно, — заявил отец, едва я сел за стол.

Я улыбнулся ему обкуренной улыбкой и сказал что-то в стиле Гертруды Стайн: что я есть то, что я есть.

— Ты возвращаешься домой.

— Ни за что.

— Я буду ждать тебя сегодня на Центральном вокзале к поезду в шесть десять. Если тебя там не будет, можешь начать искать девять тысяч долларов для оплаты следующего семестра в колледже.

Я успел на поезд. Я вернулся домой. Я продолжал работать в магазине, но каждое утро ездил на поезде в 8.06 вместе с отцом. Я избавился от своего клоунского костюма, и мои волосы теперь доходили только до воротничка. Я пытался встретиться с Шелли в выходные, но меньше чем за две недели мое место в ее постели занял поедатель стекла, артист по имени Трой. И все следующие летние каникулы я делал то, что велел отец: работал для фирмы курьером на бирже.

Я капитулировал, сдался, распустил нюни. Почему? Потому что так было легче. И безопаснее. В смысле, что бы я делал, если бы он лишил меня финансовой поддержки? Продолжал бы работать в магазине, торговавшем камерами? Попытался начать карьеру фотографа? Возможно, но это бы означало, что я поставил крест на сделанных в меня инвестициях: частной школе в Оссининге, дорогих летних лагерях, уроках тенниса, четырех годах в Андовере и элитном колледже в Новой Англии, Боудене. Когда вы выросли и получили образование в привилегированных заведениях Восточного побережья, вы не выбрасываете это все ради того, чтобы продавать «Никоны» на 33-й улице. Разве что вы хотите, чтобы вас считали полным лузером, то есть человеком, которому было предложено все, а он ничем не смог воспользоваться и не преуспел.

Преуспеть. Один из самых важных американских глаголов. Например: «Тебе было дано лучшее воспитание, какое только можно вообразить, теперь ты должен преуспеть». Для моего отца, равно как почти для всех остальных, с кем я вместе учился, это означало одно: зарабатывать серьезные деньги. Измеряемые шестизначной цифрой. Такие деньги, которые возможно получить, только взобравшись по корпоративной лестнице или выбрав себе одну из надежных профессий. Но хотя я и учился на юридических курсах по совету отца (одновременно я обучался фотографии), я всегда говорил себе, что, когда окончу колледж и больше не буду зависеть от его финансовой помощи, я наконец сделаю этому «миру преуспеяния» ручкой.

«Не позволяй ему унижать себя», — всегда говорила мне Кейт Бример.

Кейт Бример. Когда поезд выехал из Харрисона, я уже листал глянцевые страницы «Вэнити фэр». Я пропустил рассказ о Юном красавчике актере, который наконец нашел «свой духовный центр и звездную силу». Я пропустил повествование об «убийстве в среде богатых идиотов», в котором говорилось о богатой наследнице, оказавшейся серийной убийцей, задушившей шесть профессиональных теннисистов в Палм-Спрингс. Затем я перевернул страницу и увидел ее.

Это была страница в журнале, большую часть которой занимала фотография Кейт, сделанная Энни Лейбовиц. [7] Энни Лейбовиц (р. 1949), одна из самых знаменитых современных американских фотографов. Она стояла на фоне какого-то поля боя в Боснии — на снегу валялись несколько окровавленных трупов. Как обычно, на ней был модная солдатская форма, и она смотрела в объектив ставшим ей привычным взглядом матери-мужество в прикиде от Армани. Заголовок был такой:

ТАМ, ГДЕ ИДУТ НАСТОЯЩИЕ СРАЖЕНИЯ

КОРРЕСПОНДЕТ СИ-ЭН-ЭН КЕЙТ БРИМЕР ПРИВНОСИТ В БОСНИЮ ОТВАЖНУЮ ЭЛЕГАНТНОСТЬ

«Каковы главные секреты хорошего военного корреспондента? — спрашивает Кейт Бример с Си-эн-эн. — Их два: безграничное сострадание и умение увернуться от пули».

Легкий налет классического снобизма, свойственного Новой Англии, тоже помогает. И эта рекламная красота а-ля Ньюпорт, штат Род-Айленд, обязательно напомнит о другой чистокровной Кейт (то есть Хепберн), когда смотришь на четко очерченные скулы и думаешь о настоящем мужестве в трудных ситуациях.

«Она — самый выдающийся телевизионный корреспондент за многие годы», — заявил глава Си-эн-эн Тед Тернер, который дважды приглашал Бример провести отпуск вместе с ним и его женой Джейн Фондой на их ранчо в Монтане. Но Бример, которую связывали романтические отношения с такими знаменитыми самцами, как ведущий Эй-би-си Питер Дженнингс и французский режиссер Люк Бессон, редко покидала для заслуженного отдыха горячие точки по всему миру. Начинала она с серии острых репортажей с грязных улиц Белфаста, затем едва не попала под выстрел снайпера в Алжире и вот теперь претендовала на «Эмми» за свои жесткие, но тем не менее проникновенные репортажи из охваченной войной Боснии.

«Моя работа — быть свидетельницей худшего человеческого поведения, — говорит она сквозь треск телефона из Сараево. — Но при этом мне необходимо всячески избегать цинизма, который может появиться, когда видишь такую бойню. Войну нельзя просто наблюдать — ее надо почувствовать . Поэтому я действительно постоянно проверяю свою способность сочувствовать, стараюсь всегда быть уверенной, что нахожусь в печальной гармонии с Джо Боснийцем, который наблюдает, как построенный им мир рушится вокруг него».

Мать твою за ногу! Эта чушь произносится для Пулицеровской премии. Я действительно постоянно проверяю свою способность сочувствовать… в печальной гармонии? Не может быть, чтобы ты это говорила серьезно, Кейт.

Она всегда умела себя подать, всегда знала, на какие кнопки нажать, чтобы помочь своей карьере. Я что, завидую? Я в самом деле завидую. Всегда завидовал. Особенно после того, как после окончания колледжа летом 78-го года мы перебрались в Париж (к негодованию моего отца). Мы собирались какое-то время поиграть в эмигрантские игры, и, хотя отец отказал мне в финансовой поддержке, я пытался сделать карьеру фотографа. У Кейт был довольной большой трастовый фонд, что давало нам возможность снимать уютную квартирку. Через две недели после приезда в город она нашла работу курьера в местном офисе «Ньюсуик». Через три месяца она уже практически бегло говорила по-французски, и ее взяли ассистентом видеорежиссера в парижское бюро Си-би-эс. Еще через два месяца она пришла домой и заявила, что наши отношения завершены и она переезжает к своему боссу, начальнику бюро Си-би-эс.

Я был потрясен. Я был уничтожен. Я умолял ее остаться, дать нам еще один шанс. К утру она собрала свои вещи и уехала. Через пару месяцев уехал и я, потому что мне нечем был платить за квартиру, да и вообще не на что продолжать жить в Париже. Я сидел без гроша, не мог найти работу. Я стучался в дверь каждой газеты и пресс-агентства в городе, но, кроме продажи двух фотографий кафе (за ничтожную тысячу франков) одному дерьмовому журнальчику, я так и не сумел ничего заработать.