Дуглас Кеннеди - Крупным планом

— Этот домишко слишком мал для двоих, дружок.

— Какой же из тебя романтик?

— Я практичный романтик… — сказала она.

— Это что, оксюморон?

— …и я очень не хочу тебя потерять. Именно поэтому я никогда, слышишь, никогда не согласилась бы провести здесь с тобой две недели.

— Почему? — спросил я, внезапно обидевшись.

— Когда-нибудь слышал о домашней лихорадке? Раздражительность зашкаливает. Конец всякой романтике. Две недели вдвоем в маленьком изолированном месте — и мы будем мечтать избавиться друг от друга и… или решим создать нашу собственную милицию.

— Прекрасное времяпровождение в Монтане, — заметил я.

— Знаешь, почему этот штат обгоняет все остальные по числу помешанных на оружии, ненавидящих правительство безумных сепаратистов? Потому что здесь очень много людей живут в тесных домах.

Она выскочила из постели и начала быстро натягивать одежду.

— Как насчет того, чтобы познакомиться с моим чудесным походным соусом для пасты? — поинтересовалась она.

Четыре кухонные полки были плотно заставлены банками с супом, овощами, бобами, чили, тунцом, моллюсками, сардинами, консервированным молоком. Стояли там и пакеты с разными макаронами, рисом, смесью для выпечки хлеба, банки с кофе, чаем и «Оувалтином», и маленькие баночки с разными специями. Анна налила оливкового масла в большую сковородку и поставила ее на плиту. Через пару минут масло стало бурлить.

— Значит, плита и в самом деле работает, — заметил я.

— Ты такой городской мальчик, — сказала она, бросая на сковородку сухой чеснок и розмарин.

— Как ты регулируешь жар?

— Легко, — ответила она, открыла дверцу печки и бросила туда три полешка дров. — Вот так.

— Ты такая деревенская девушка.

— Ты собираешься весь вечер валяться в кровати, пока я готовлю?

— Мне приходило такое в голову.

— Открыл бы лучше еще вина.

Я заставил себя встать и одеться. Анна добавила томаты из двух банок на сковороду и плеснула туда остатки шираза. Налила в кастрюлю воды и пристроила на плите рядом со сковородой.

— Когда ты ходишь по магазинам перед поездкой сюда, — спросил я, разглядывая огромный набор консервов, — ты всегда запасаешься на случай Армагеддона?

— Не-а… Но в подвале имеется убежище на случай атомной атаки.

— В самом деле?

— В самом деле.

— У тебя весьма внушительный морозильник.

— Каждый год я дважды обновляю здешние запасы, и тогда могу больше об этом не думать.

— Получается, что ты можешь исчезнуть без следа, если захочешь?

— Уже нет, — сказала она.

— Это почему?

Намек на улыбку:

— Потому что ты теперь знаешь, где меня найти.

Она добавила к помидорам банку моллюсков и бросила горсть макарон в кипящую воду в кастрюле. Я открыл еще бутылку, зажег свечи и накрыл на стол.

— Linguini alia vongole , [26] Паста с моллюсками (ит.). — сказала она, ставя на стол дымящуюся миску с пастой. — Самый любимый рецепт в Монтане.

Мы поели. Выпили вторую бутылку шираза. Я нашел на полке бутылку портвейна и принялся разливать по стаканам. Она попросила не наливать ей много.

— А то у меня завтра утром будет жутко болеть голова, — сказала она.

— Страдание любит компанию, — заметил я, протягивая ей стакан.

— Ты хочешь меня обязательно напоить? — спросила она.

— Точно — и тогда я смогу свободно пользоваться твоим телом.

Свечи мигнули. Она наклонилась, положила свою ладонь мне на руку. Свет от свечей озарял ее лицо.

— Ты счастлив? — спросил она.

— Очень счастлив.

— Я тоже.

Мы замолчали. Затем она спросила.

— У тебя где-нибудь есть ребенок?

Я машинально сжал свободную руку. К счастью, она была под столом.

— Нет.

— Странно.

— Почему?

— Потому что, когда я рассказывала тебе о Чарли, ты очень расстроился.

— История очень грустная, — сказал я.

— Конечно, но те несколько человек, которым я об этом рассказывала и которые не имели своих детей, не реагировали так эмоционально. Естественно, они все ахали «Какой кошмар!» и все такое… тогда как тот, у кого дети были, нашел эту историю невыносимой.

Я пожал плечами. Решил, что это самый безопасный ответ.

— Не пойми меня неправильно, — продолжала она. — Меня очень тронула твоя реакция. Только… она меня удивила, вот и все. Одинокий мужчина без детей… трудно ждать от него понимания всей глубины родительских чувств к ребенку. — Она помолчала, глядя мне прямо в глаза. — Ты хочешь детей?

Я не отвел глаз:

— Возможно. А ты?

— Тоже возможно.

Она нервно отпила глоток портвейна. Я осушил свой стакан. Мы быстро сменили тему.

Я спал крепко, но вскочил, расслышав маниакальный визг циркулярной пилы «Блэк и Декер» глубоко в своем коматозном мозгу.

— Ты в порядке? — спросила полусонная Анна.

— Просто дурной сон.

— Спи дальше, — сказала она, обхватив меня руками. — К утру все забудешь.

Если бы это было возможно.

Наконец я снова заснул, погрузившись в черную пустоту. Настоящий мертвый сон.

Внезапно я почувствовал, как кто-то сильно трясет меня за плечо:

— Гари, Гари…

Я очнулся. Надо мной стояла Анна. Она была одета и выглядела встревоженной. Очень встревоженной.

— Надо немедленно уезжать, — сказала она.

— Что?.. — В мозгах все еще был туман. Я взглянул на часы. Почти полдень. Немудрено, что я плохо соображаю.

— Нам надо немедленно уезжать, — сказала Анна.

— Господи, почему?

— Я тебе покажу, когда ты поднимешься. Но ты должен поскорее встать.

— Я ничего не…

— Гари… — Она практически стащила меня с кровати. — Шевелись!

Я послушался, быстро оделся, побросал грязные вещи в рюкзак. Анна тем временем бегала по дому, все закрывая.

Двигалась она быстро.

— Готов? — спросила она, когда я натянул сапоги.

— Ага. Почему такая спешка?

— Выйди наружу, — велела она.

Я поднял рюкзак и открыл дверь.

— Милостивый боже, — прошептал я, — милостивый боже.

Огонь ревел. Он уже поглотил часть леса. Он был меньше чем в миле от нас, языки пламени лизали верхушки сосен. Небо закрыло густое облако едкого дыма, сквозь которое даже солнца не было видно. Дул сильный ветер, раздувая пламя. Теперь я понял, почему Анна так торопилась поднять меня. Огонь надвигался на нас.

Я рванул к машине, открыл багажник, схватил сумку с камерой.

— Ты рехнулся? — ахнула Анна.

— Только пару снимков, — сказал я, открывая крышку «Роллейфлекса».

— Возьми «Илфорд I Р-4», — посоветовала она, видя, что я роюсь в сумке в поисках пленки. — У нее лучше разрешение.

Я улыбнулся ей:

— Слушаюсь, босс.

— И поторапливайся. У нас несколько минут.

Я навернул телеобъектив и сделал дюжину снимков сосен в огне. В снайперский видоискатель телевика они казались слишком большими именинными свечами. И ярко горели. Внезапно низовой сквозняк превратил огонь во вселенский пожар. Четко послышался зловещий звук ууух, и пламя словно бы сделало скачок, надвигаясь на нас.