Миюки Миябэ - Перекрестный огонь

Она доехала до Аясе поездом, а дальше шла по указателям до самых ворот храма. Понятно, почему они привыкли к потоку посетителей: храм был большой, а во дворе размещался еще и детский сад. Она добралась туда к полудню. Дети либо находились в помещении, либо уже ушли, во всяком случае, на детской площадке было тихо. Основное помещение храма выходило фасадом на детский сад и представляло собой серое квадратное здание, больше похожее на спортивный зал, чем на место религиозного поклонения. Даже ворота тоже были из серого бетона. Только деревянная табличка с надписью «Сайходзи» отражала едва заметные следы времени. Дзюнко немного постояла перед воротами, собираясь с духом и убеждая себя, что вряд ли кто-нибудь поинтересуется, зачем она сюда пришла, а затем решительно двинулась вперед.

Храм, похожий на ящик из серого бетона, находился прямо перед ней, а детский сад оказался справа. Значит, кладбище должно быть слева. Двор храма был уныло вымощен чем-то серым, и единственными яркими пятнами служили редкие кашпо с цветами. Дзюнко не знала, что это за цветы; они озябшей кучкой качались под порывами холодного ветра.

Ухоженное кладбище оказалось меньше по размерам, чем она себе представляла. Надгробные камни были всевозможных оттенков серого цвета. Мощеная дорожка была такая же, как в общем дворе храма, но повыше и с узкими дренажными канавками по обе стороны.

Дзюнко нерешительно зашагала по ней, и тут неожиданно из-за ряда могил справа показалась пожилая женщина. По-видимому, она завершила свой печальный визит и направлялась к выходу, от которого Дзюнко только что отошла. Девушка прихватила с собой скромный букетик цветов, чтобы как-то оправдать свое присутствие здесь. Заметив его, старуха подошла поближе и сказала:

— Слишком холодно сегодня, чтобы навещать кладбище, правда?

Дзюнко что-то вежливо ответила, и женщина раскланялась. Она медленно прошла мимо, неся ведро с водой, которую, видимо, подливала в вазу с цветами на могиле: при каждом ее шаге вода плескалась чуть не до краев.

Дзюнко внезапно почувствовала укол совести и, подождав, пока женщина не вернет ведро на место, двинулась дальше. Она снова задумалась над своими проблемами. Зачем Кейити Асаба приходил на кладбище, где похоронен его отец?

Нобуэ сказала, что она была здесь с Асабой несколько раз и он всегда входил туда один, оставляя ее ждать у входа. Дзюнко полагала, что вряд ли Асаба брал ведро с водой, чтобы освежить воду в вазе с цветами или помыть надгробный камень на могиле отца, который бросил семью, совершив самоубийство. Еще менее вероятно, чтобы Асаба навещал священника в храме.

Если она отыщет могилу, то, может, найдется и какая-нибудь зацепка. Поскольку на кладбище больше никого не было, она подняла голову и осмотрелась. Имя Асаба встречается не так уж часто. Может, оно окажется высеченным на одном из надгробий.

Она решила разглядывать все надгробия подряд, начиная с первого ряда, справа налево. День был рабочий, и мало на какой из могил стояли свежие цветы от недавнего посещения. По большей части цветы в вазах увяли, вода застоялась и пропахла гнилыми листьями, подношения душам усопших засохли и покрылись пылью.

Она набрела на могилу, которую, видимо, только что посетила встретившаяся ей у входа старуха. В вазе стояли свежие цветы, и пахло благовониями. Дзюнко заметила рядом с надгробием совсем новую сотобу, [1] Сотоба — в Японии: деревянный столбик, вырезанный в форме стилизованной ступы, на котором пишется посмертное имя усопшего, а также изображаются знаки пяти стихий и различные пожелания; прислоняется к специальной подставке рядом с надгробным камнем или позади него. — Здесь и далее примеч. пер. — очевидно, похороны состоялись недавно.

Дзюнко проверила все надгробия по правую сторону от главной дорожки и не встретила имени Асаба. Она вернулась в центр кладбища и решила осмотреть могильные камни по левую руку от дорожки, когда наткнулась на большую статую Будды под навесом. Будда был изваян в сидячем положении со сложенными руками и легкой улыбкой на лице.

Дзюнко снова почувствовала себя виноватой и отвела глаза от статуи. Будда словно вопрошал ее, что она здесь делает, и Дзюнко понимала, что поступает недостойно, украдкой разыскивая могилу человека из чужой семьи. Но она знала, что это необходимо, если так можно выйти на Кейити Асабу. Она сожжет его, испепелит без остатка. Она проследит, чтобы от него ничего не осталось, — и тогда ни всемогущий Господь, ни милосердный Будда не смогут предоставить ему посмертное бытие.

Одернув себя и вернувшись к действительности, Дзюнко продолжала поиски, избегая смотреть на Будду, когда статуя оказывалась в пределах видимости. Наконец девушка нашла семейную могилу Асабы. Она оказалась в шестом ряду по левой стороне. Если бы Дзюнко начала поиски слева, то не потеряла бы столько времени. «Теперь уже ничего не поделаешь», — вздохнула она.

Остановившись перед надгробием из черного гранита, девушка насмешливо фыркнула. Могила имела жалкий, запущенный вид. Во встроенной вазе не было ни капли воды. Ни малейшего следа подношений. Место упокоения Асабы могло похвастаться только увядшими лепестками цветов, занесенными сюда ветром с соседних могил.

На небольшой пластине рядом с надгробием были начертаны четыре имени людей, чей прах после кремации покоился здесь. Последним значился Судзи Асаба, сорока двух лет. Это, должно быть, и есть отец Асабы. Дзюнко прищурилась, как бы пытаясь разглядеть что-то еще между мелкими иероглифами надписи. Значит, это все, что осталось от отца Асабы, человека, который дал своему сыну имя Кейити в надежде, что когда-нибудь люди станут уважать его. От человека, который потерял вместе с работой и всякую надежду, если когда-либо вообще ее имел, а потом покончил с собой. Дзюнко не знала, понимал ли он, как это отразится на его жене и сыне. Знай он, что его сын вырастет убийцей, поступил бы он иначе? Может, тогда он затянул бы веревку вокруг тощей шейки сына, до того как повеситься самому?

Дзюнко медленно перевела дыхание и прошептала духу покойного Судзи:

— Скоро, скоро я отправлю твоего сына туда, где ты сейчас находишься. Я пришла, чтобы убрать за тобой дерьмо, которое ты здесь оставил.

Возле этой могилы она ничего не чувствовала, кроме растущего гнева. Ясно, что Асаба ходил сюда отнюдь не для того, чтобы почтить память усопшего отца. Внезапно девушка ощутила холод. Разочарованная тем, что ничего больше не нашла здесь, она бросила последний взгляд на выгравированное имя Судзи Асабы и уже повернулась, чтобы уйти прочь.

И тут ей попалась на глаза жестяная коробка. Она стояла за металлической стойкой, подпирающей сотобы, позади надгробия. Это была коробка из-под широко известного сорта сигарет «Peace», голубого цвета, с серебряным ободком. Крышка была закрыта, а саму коробку невозможно было заметить с дорожки.