Майкл Маршалл - Измененный

— Я выйду минут на десять, — сказал я ему. — А потом хочу поговорить с женой.

Когда я вышел в холл, парень уже намылился делать ноги. Скамья, на которой тот сидел, была пуста. Я увидел, как кто-то спешно удаляется по коридору в сторону лифтов.

— Эй! — крикнул я.

Парень ускорил шаг. Я побежал.

Я нагнал его, когда тот уже запрыгивал в лифт. Толкнув его к дальней стенке, я развернулся и нажал кнопку подвального этажа. Парень попытался заговорить. Я схватил его за шею и ударил лицом о стенку лифта. До сих пор мне не приходилось делать ничего подобного, но получилось легко, и ощущения были просто отличные. Его голова отскочила от стенки и снова звучно ударилась.

Я придвинулся к нему ближе.

— Кто ты, мать твою, такой?

— Никто, — пробормотал он.

Я зажал его в угол.

— Ты с ними заодно? Ты с той бабой? Джейн Доу?

— Я не знаю, о ком вы говорите.

Теперь он казался напуганным, но и не только. Встревоженным, подозрительным, будто бы это у меня были преступные намерения.

— Послушайте… — начал он, но у него на физиономии было ясно написано: «Виноват», и он не знал, как стереть эту надпись. Я снова ударил его об стенку. Раздался громкий «дзынь», и двери лифта у меня за спиной открылись.

Я вытащил парня в подземный коридор, где было жарко, сумрачно и пахло химией, и толкнул его спиной вперед, прижимая к стене.

— Отвечай, — сказал я. — И говори правду, а не то я сделаю тебе так больно, как только смогу.

— Я привез ее сюда. Вот и все.

— Чушь!

Я занес кулак. Я никого не бил уже очень и очень давно — в профессиональной сфере до этого редко доходит, — но решил, что сумею вспомнить основные приемы, если потребуется.

Парень вскинул руки и забормотал:

— Я не знаю, что с ней случилось. Мы были у меня дома. Мы просто… разговаривали. Тусовались.

Внезапно в мозгу что-то забрезжило.

— Ты… Ник, — сказал я. — Новенький в редакции, рубрика, посвященная искусству. Голсон, так? Месяц назад я видел тебя на вечеринке.

— Верно. Я Ник. Совершенно верно.

Он с жаром закивал, как будто повторение собственного имени каким-то образом могло помочь выйти из трудного положения. Я снова вжал его в стену, чтобы тот понял, как сильно заблуждается.

— Какого лешего моя жена делала у тебя дома?

— Честное слово, ничего особенного. У них утром была конференция. Они со Сьюки потом отправились отметить успех, отпраздновать. А я после работы случайно встретил их в центре. Они уже порядочно… ну, понятно, они ведь просидели в баре довольно долго. Сьюки взяла такси. Стеф, то есть Стефани, ваша жена… черт, не знаю. Мы еще выпили. А потом пошли ко мне. У меня в городе студия неподалеку.

— И?

— Мы просто болтали. О журнале, о работе. Взяли еще пива. Нет, она-то все время пила вино, это я пил пиво. Вино она принесла с собой.

— Взяла в баре?

— Нет. Оно было у нее в сумке.

— Она таскала с собой бутылку вина? Что за бред ты несешь?

— Честное слово! Я не знаю, зачем она это делала. Но она достала бутылку, как только мы пришли, и ей не терпелось его попробовать. Как будто она достала эту бутылку с трудом или что-то в этом роде. Хотела, чтобы я тоже попробовал, но я не люблю вино. А она все подливала себе и через какое-то время почувствовала себя плохо. Я решил, Стеф просто перебрала, но она сказала: «Вызови неотложку». Я подумал, она сама справится, а через пару часов… черт, дружище, я понятия не имел, что делать.

У меня по шее пошли мурашки.

— Что это было за вино?

Он посмотрел на меня как на ненормального.

— Не знаю… не разбираюсь я в вине. Я же сказал, что не пил его. На нем была такая этикетка… Наверное, что-то очень старое.

— Где оно?

— У меня дома. Но бутылка пустая. Она все выпила.

— Такое бывало раньше?

Он поглядел смущенно.

— Какое такое?

— Вы уже выпивали вдвоем? Вы уже «тусовались» вместе? И как часто? Когда у вас началось это «просто болтали»?

Тот совершенно замер и затих, не стал говорить «дружище», суетиться или что-то отрицать. Может быть, они и до того часто тусовались и просто болтали, а может, это был первый раз. В любом случае он явно понял, что следующая его фраза должна быть правдива и правильно сформулирована, и этого мне хватило. Я близко придвинулся к нему. Не исключено, что парень просто слишком глуп и напуган, чтобы рассказать мне что-нибудь стоящее, но у меня не было времени объяснять это себе самому. Может, он был любовником моей жены, а может, и нет. Это я могу узнать и у нее. А пока что у меня была проблема поважнее.

— Я за тобой вернусь, — пообещал я. После чего ударил его в живот со всей силы и оставил сползать по стенке на пол. Сам я направился к лифту. — Иди домой, достань из мусорного ведра бутылку, принеси сюда и отдай врачам, — велел я ему, когда тот окончательно сполз на пол. — Сделаешь это сию секунду, иначе я тебя найду. Ты мне веришь?

Я увидел, как он кивнул, после чего двери лифта закрылись. Пока я поднимался наверх, у меня тряслись руки.

Врач не хотел меня впускать. Он ясно дал мне понять это. Я не менее ясно дал ему понять, что такой ответ меня не устраивает, и в конце концов он сказал: ладно, но от кровати держаться подальше и оставаться в палате не более пяти минут. Он хотел пойти со мной, но я его разубедил. Я понимал, что рискую покинуть больницу в сопровождении охранников, но мне было наплевать. В итоге доктор отступил в сторону, подняв руки, и напомнил, чтобы я не подходил к больной близко.

Я вошел и остановился рядом с кроватью. Посмотрел сверху вниз. Я не знал, что сказать и услышит ли она меня вообще. Через минуту что-то покатилось у меня по щеке и упало на пол. Я поднял руку и понял, что у меня мокрая щека. У меня было такое ощущение, будто я обязан держать в голове все сразу, причем события происходят не в том порядке и звук никак не связан с изображением. Может, я должен злиться на того парня, который остался внизу, и продолжать беситься? Но в данный момент для меня осталась только Стеф, и она была очень больна.

— Милая, — проговорил я мягко. — Детка, ты меня слышишь?

Какая-то штуковина производила мертвенный электронный звук в головах ее кровати. Звук повторялся как-то слишком редко и через неравные промежутки. Я понятия не имел, что это значит. Просто звук был какой-то неправильный. Не хотелось бы, чтобы твою жизнь отмерял подобный писк.

— Стеф? Это я.

У нее задрожал один палец, и я подошел еще на полшага. Мне хотелось подойти ближе и взять ее за руку, но я помнил, что велел врач.

— Я здесь, милая.

Ее веки задрожали, и глаза открылись. Приоткрылись наполовину, причем с разной скоростью и не оба сразу. Один глаз тут же начал слипаться снова, но она сделала над собой усилие, и глаз снова медленно открылся. Стеф походила на игрушку, у которой сели батарейки.