Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе?

> имеющееся, и оно всякий раз иное, не метод, а процесс преобразования,

> происходящий из неохваченного. После поражения он, конечно, может быть как-то

> описан.

Слово «поражение» может вызывать совершенно разные следствия. Более конкретно, пожалуйста, охарактеризуйте это слово.

> «Отказаться» имеется в виду не то что имеется возможность выбора из вариантов,

> отказаться то есть обратиться к методам.

Тут тоже не совсем ясно. «Отказаться» — это в вульгарном смысле, или «от казать себя»? Во всех языках, кстати, есть совершенно тождественная одна другой хитрость (о ней меня не спрашивать, но писать, если ум есть).

Несомненно, он имел в виду, что «поражение» может быть не только неудачей, но так же и признаком точного попадания по цели, и еще изумлением вероятного противника — он предлагал варианты, которые превращали поражение в победу, он предлагал победоносную войну, и от имени цели атаки свидетельствовал о возможности ее поражения. Самое страшное — отказаться от этого ежемоментного усилия — он одним движением превратил в чрезвычайно привлекательное действие: оттуда — из отказа — показывания себя. Он так видел. Он видел меня там, в этом отказе. Это был прямой лифт на небо. Который почему-то привез меня вниз, под эскалатор.

Я уже упоминала, что некоторые бредовые представления сохранялись у меня годами, несмотря на лечение. Под лечением я имею в виду полноценный курс в стационаре. Меня госпитализировали 5 раз за 5 лет, из них 4 раза — принудительно, с руками за спиной. А выписывали каждый раз совершенно социально адаптированной. Правда, моя социальная адаптированность нисколько не зависела от того бреда, который оставался при мне. Можно сказать, внешне нормальное поведение вполне в этот бред вписывалось. Так что, в очередной раз бросив пить нейролептики из-за жесточайшей депрессии, я находила новую работу и вполне успешно с ней справлялась — пока, в результате развития конфликта, заложенного в сохраняющемся бреде, не переходила в острое психотическое состояние, когда нарушения тестирования реальности становились заметны стороннему наблюдателю.

Сейчас я попробую описать мир, в котором жила эти годы — он был, в общем-то, не так уж плох. Скорее, даже я бы сказала, наоборот, был чрезвычайно прекрасен.

Однажды я подумала, что о чем-то таком публикуют книжки в издательстве «София», и написала небольшой отрывок, подписанный Тайшей Абеляр. Думаю, это даст более живое впечатление:

из книги Тайши Абеляр, о партии

…

Поэтому даже сосчитать количество магов в партии нагваля не такая простая задача, как кажется. Когда два мага имеют совпадающие намерения, то их действия выглядят как действие весьма сильного единственного существа. Метод подражания страданию, основанный на упражнениях для тренировки духа, разработанных знаменитым древним магом, практика уподобления нагвалю, другая техника древних магов, тоже ведёт к значительной подвижности границ внутри группы. Таким образом, дружественные духи каждого из магов делаются постепенно духами партии. Свойства и силы, соотносимые с качествами мага, и сфера влияния его духа — это его участок работы. Иначе говоря каждый из магов занят следованию своему намерению, но это также и вклад в общую работу партии. Позиция и действия ответственного в группе проясняют природу сил, с которыми он призван работать. С другой стороны, эти маги могли воочию созерцать взаимодействие духов в виде живых картин, в которых ответственные символизировали своих духов. Это ритуальные действия. От каждого мага требовалось работать над превращением каждого своего действия в ритуальное. Для этого маг должен был работать над осознаванием себя как инструмент духа. В одной из книг, описывающих партию нагваля, упоминается женщина-маг, которая была огнём. Дружба с этой женщиной была то же самое, что договор с огнём не жалить ваши руки. Эта женщина была идеальным инструментом.

Другой смысл работать в партии был в том, что каждый маг из партии нагваля, сам был партией. Эти маги использовали технику активизации особого органа в области сердца, который содержал в себе образы сердец остальных Это значило в частности, что каждый из них мог уподобиться другому, так что мог говорить его голосом и приказывать образом его имени. Эти маги слушали голоса других магов внутри себя и те советовали им. Конечно, на самом деле это были духи, которые составляли нечеловеческую часть магов. Благодаря этим духам внутри, маги партии нагваля могли проходить сквозь стены и входить в запертые двери. Кроме того, они обладали секретом мгновенных перемещений. Там, где находился хотя бы один член партии, тут же могли оказаться и все остальные. Граница между внутренним и внешним для них была полупрозрачной, поэтому они видели человека сразу снаружи и изнутри. Поэтому всякая задача, как завихрение силы, тут же становилась общим достоянием.

Когда же дело касалось области особого мастерства этого мага, то его задачей было показать образец для подражания.

Что касается техники работы с женскими и мужскими свойствами, то это тема слишком обширна, чтобы её можно было так раскрыть, потому что это свойства каждого взаимодействия. Только упомяну о необыкновенно привлекательных субтильных существах, дополняющих основной пол магов, которые были также, вообщем-то, членами партии.

Донья Соледад отличалась самым материалистическим складом, какой может быть у женщины-мага — в том смысле, что она умела работать с материей и обладала даром совершенного восприятия воплощённых форм. Помимо этого, она специально подчёркивала собственную человечность и предпочитала выступать от лица людей. Более того, её последовательная позиция заключалась в том, что она предполагала, что истинная цель, то, к чему она стремится, та сущность, которая составляет смысл её работы, это — человек. Фактически, Донья Соледад была криптохристианкой и ожидала второго пришествия…

Её позиция, на первый взгляд, была совершенно проигрышной. Тем более потому, что маги партии нагваля посвящали особые усилия для приобретения нечеловеческих свойств. Доня Соледад должно быть была последняя, кто перестал быть человеком. Так что маги партии могли свободно представлять свою человеческую часть в образе Доньи Соледад, и наоборот. Донья Соледад сразу показывала, что она заслуживает уважения и внимания, и является источником многих вещей. Она держалась за краеугольный камень. За ней стояли многочисленные богини разных пантеонов, поощрявшие землю приносить плоды. Но столько же она дорожила индивидуальностью собственного пути, своим особенным языком и манерой близости, словом, настаивала на том, чтобы её ценили за те человеческие качества, над которыми она по-настоящему трудилась. Она умела любить каждое человеческое существо, по своему, выделяя его характерные свойства и находила для каждого свой оттенок особенной нежности, которую она распространяла на всех тварей вообще, если только не бушевала своей мрачной уничтожающей злобой. Её нелюбовь была тяжёлым испытанием, из-за особенной тяжести её проклятий. Они вырывали из жертвы живые куски мяса. Её магия была магией инерции больших объектов, а её благотворное воздействие было постоянным и незаметным. Её упрямство в отстаивании своих принципов было непреодолимым.