Гленн Купер - Хроники неприкаянных душ

— Я не хотел знать дату ее смерти, — признался Спенс. — Теперь сильно жалею. Наверное, можно было бы как-то предотвратить заболевание.

На пенсию он вышел вскоре после 11 сентября. Если бы захотел, его бы оставили, но ухудшилось самочувствие. Спенс растолстел — сказались малоподвижный образ жизни и склонность к жирной пище, — а многолетняя привычка выкуривать по две пачки в день вызвала обострение эмфиземы легких. Смерть жены окончательно подкосила его. Вскоре Спенс вовсе не смог дышать без подпитки кислородом. Унаследовав от жены громадное состояние, он вышел на пенсию очень богатым человеком, и теперь у него остались лишь две страсти — внуки и «клуб-2027». Общаться с многочисленными родственниками позволял ему вот этот самый фургон, который дети прозвали «дедушкин мобиль».

Спенс закончил рассказ, и сразу вступил Элф Кеньон. Уилл чувствовал, что раскрываются они перед ним неспроста. Видимо, он им нужен. Нельзя сказать, что это ему нравилось, но любопытство взяло верх. И он продолжал слушать.

Отец Кеньона был пресвитерианским проповедником родом из Мичигана. Работал в Гватемале и послал оттуда сына в Штаты на учебу в Калифорнийский университет. В Беркли Элф Кеньон быстро попал под влияние радикалов, начал протестовать против войны во Вьетнаме, а после окончания отправился добровольцем в Никарагуа помогать местным крестьянам отвоевывать у диктатора Самосы право на землю.

В начале семидесятых мятежники-сандинисты имели в деревне большую поддержку и представляли мощную антиправительственную оппозицию, горячим сторонником которой являлся Кеньон. И этот факт не обошли вниманием те, кому положено, и однажды деревню, где обитал Элф Кеньон, неожиданно посетил розовощекий ангелоподобный молодой американец Тони примерно его возраста. В конце разговора выяснилось, что гость знает о нем почти все. Уходя, он дал дружеский совет: вести себя сдержанно. Ясно, что этот человек был оттуда.

У молодых людей не было ничего общего, их взгляды кардинально расходились как в политике, так и в культуре, поэтому Кеньон и думать забыл об этой встрече. Тем более удивительно, что, когда неделю спустя Тони явился вновь, Кеньон был рад его видеть.

— Кажется, именно тогда нам впервые пришло в голову, что мы геи, — признался он, глядя на Уилла.

Вот так два молодых американца стали друзьями: один протестант — другой католик, один из ЦРУ — другой революционер. И Тони, вместо того чтобы бросить Элфа на съедение волкам, искренне о нем заботился и прикрывал во время облав.

На Рождество 1972 года Кеньон собрался уехать в Манагуа, провести там неделю. Тони с трудом отговорил его. Кеньон упирался до тех пор, пока друг не сказал, что 23 декабря в Манагуа случится страшное землетрясение, в котором погибнут тысячи людей.

— Вы помните об этом событии, мистер Пайпер?

Уилл пожал плечами.

— Как же, знаменитое никарагуанское землетрясение! Погибли свыше десяти тысяч человек, разрушено три четверти всех построек. Тони не сказал, откуда ему это известно, но я не поехал. Потом, когда мы стали еще ближе, он признался, что сам удивлен, как о землетрясении узнало начальство, но всех сотрудников предупредили. Надо ли говорить, что я был заинтригован.

Вскоре Тони перевели в другое место, а в Никарагуа началась полномасштабная гражданская война. Кеньон вернулся в Штаты, закончил аспирантуру в Мичигане и защитил диссертацию. Тони, видимо, сообщил кому следует, что он хороший специалист по Латинской Америке, потому что в один прекрасный день в его квартиру в университетском городе Энн-Арбор в Мичигане явился морской офицер и чуть ли не с порога спросил, хочет ли он знать, откуда ЦРУ стало известно о землетрясении в Манагуа.

И Кеньон моментально заглотнул крючок.

В «зоне-51» он начал работать через несколько лет после прихода туда Спенса, в отделе Латинской Америки. По внутреннему складу они были очень похожи — оба серьезные, рассудительные интеллектуалы, любители поговорить о политике. Естественно, их потянуло друг к другу, и они быстро сошлись во время ежедневных рейсов Лас-Вегас — озеро Грум и обратно. Этот одинокий человек стал в семье Спенс своим, почти родственником, неизменно присутствовал на всех праздниках и семейных торжествах. После смерти Марты они вообще были неразлучны и ушли на пенсию в 2001 году в один день. Кеньон жил у сестры, но большую часть времени проводил в имении Спенса в Лас-Вегасе.

Кеньон закончил. Уилл ожидал, что сейчас заговорит Спенс, но тот молчал.

— Могу я спросить, мистер Пайпер, вы религиозный человек? — наконец произнес Кеньон.

— Спросить вы, конечно, можете, но я не понимаю, какое вам дело, — отозвался Уилл.

Кеньон обиженно вздохнул, и Уилл осознал, что поступил бестактно. Они откровенно рассказали о себе и надеялись, что он ответит им тем же.

— Нет, я не очень религиозен.

Кеньон подался вперед.

— И Генри тоже. Я нахожу это странным. Почему люди, знающие о существовании библиотеки, далеки от религии?

— Каждому свое, — усмехнулся Спенс. — Мы это обсуждали тысячу раз. — Он посмотрел на Уилла. — Элф полагает, что библиотека доказывает существование Бога.

— Но другого объяснения ее происхождения просто нет.

— Пожалуйста, давай не будем начинать все сначала, — устало промолвил Спенс.

— А вот я, рожденный протестантом, — продолжил Кеньон, — считаю появление библиотеки вполне естественным.

— Он по-прежнему изображает церковного реформатора, — пошутил Спенс.

Уилл понимающе кивнул. Он и сам весь последний год думал об этом.

— Предопределенность судьбы.

— Вот именно! — воскликнул Кеньон. — Я и раньше был кальвинистом, даже не ведая, что таковым являюсь, а библиотека превратила меня в ортодоксального последователя Кальвина.

Согласно его учению, судьба, спасение и осуждение души предопределены Богом для каждой сотворенной им души еще до рождения.

— И очень упрямого, — добавил друг.

— Через несколько лет после выхода на пенсию я был официально посвящен в сан проповедника и начал писать биографию Жана Кальвина, пытаясь постичь, как на этого гения сошло озарение направить теологию по такому верному пути. Близкая кончина Генри, указанная в одной из книг библиотеки, это подтверждает. Казалось, подобный факт должен меня радовать, но я огорчен.

— Расскажите о «клубе-2027», — попросил Уилл.

На светофоре зажегся зеленый свет, но Спенс помедлил, решая, сворачивать ли снова к парку. Затем начал:

— Уверен, вы знаете, что последняя книга в библиотеке заканчивается 9 февраля 2027 года. Причем даты смерти указаны не для всех ныне живущих. Некоторые находятся «за горизонтом». В базе данных «зоны-51» они числятся под рубрикой «ВД» (вне диапазона). Думаю, каждый, кому когда-либо довелось работать в библиотеке, задавался по крайней мере двумя вопросами: кто написал данные книги, и почему они так заканчиваются. Чьих рук это дело? Ученых мужей, монахов, прорицателей или инопланетян? Да, Элф, моя версия имеет такое же право на существование, как и твоя. И что заставило их прервать работу? Война, болезни, какая-нибудь экологическая катастрофа? И вообще разве человечество не имеет права знать, что его ждет в ближайшем будущем? Насколько мне известно, Пентагон, а именно в его ведении находится «зона-51», не предпринимает попыток осмыслить значение горизонта, или диапазона, как это там называют. Базу данных военные используют только для своих целей. Вот сейчас, очень скоро, в Латинской Америке намечается какое-то массовое бедствие. И они наверняка к нему готовятся. По-своему. А что произойдет в 2027 году? Неужели люди узнают об этом, только когда наступит срок? Так вот, мистер Пайпер, еще в пятидесятые годы несколько бывших сотрудников «зоны-51», пенсионеров, образовали нечто вроде поисковой группы, которую назвали «клубом-2027». Разумеется, конфиденциально, без нарушения подписки о неразглашении. Плюс ко всему это дает нам возможность собираться, выпивать по рюмочке, вспоминать былое.