Джейн Кейси - Поджигатель

— Они еще не планировали ничего конкретного. Я говорила с ними об этом в пятницу, — сказала я, не сдержав детского хвастовства: пусть знает, что я общалась с родителями Ребекки раньше ее!

Но мои слова не задели Тилли, и она продолжала трещать:

— Нет-нет, все уже решено. Я занимаюсь организацией панихиды. По-моему, замечательная идея — собрать всех тех, кто любил Ребекку, чтобы они ее помянули и все такое. Служба состоится в среду.

— Не слишком ли рано?

— Это хоть немного отвлечет людей от горя. Я выбираю музыку, а Гэвин — тексты речей.

Гэвин, ее недавно приобретенный бойфренд, едва знал Ребекку. На мой взгляд, он вообще здесь ни при чем.

— Вряд ли я смогу прочесть речь, — заявила я, рассчитывая опередить ее просьбу.

— Я и не собиралась тебя об этом просить. Я уже составила список выступающих, и просто хотела сообщить тебе о церемонии. Она состоится в приходской церкви Хауортов. Ты когда-нибудь была у них дома?

— Много раз, — процедила я сквозь зубы.

— Ну вот, а церковь стоит в начале переулка. Свернешь с главной дороги и сразу ее увидишь.

— Знаю. Я там тоже была.

— Отлично. Служба начнется в двенадцать часов дня, а потом все пойдут к дому Хауортов, где состоится небольшой банкет.

Я слышала, как она листает страницы.

— У меня есть список друзей Ребекки — сохранился с тех пор, как я готовила вечеринку по случаю ее двадцатипятилетия, — вновь затараторила Тилли. — Но если ты знаешь кого-то еще и считаешь нужным их пригласить — может быть, кого-нибудь из университета, — пожалуйста, скажи, как их зовут и как с ними связаться.

— Хорошо, я подумаю, — пообещала я и неожиданно для себя спросила: — А кто еще будет на панихиде?

— Все, кто был ей дорог.

— Даже Гил? — уточнила я после секундного колебания.

— Конечно. Ему я позвонила первому.

Ее явно удивил мой вопрос. Разумеется, Тилли его пригласила. Я сглотнула, тщетно пытаясь успокоиться. Ничего страшного не произойдет, если мы с ним встретимся. Почему вдруг у меня пересохло во рту?

Я попрощалась с Тилли и продолжила срывать со стен гостевой спальни оранжевые обои, поклеенные, наверное, еще в восьмидесятых годах. Мой план преображения комнаты включал пышные занавески, белые половицы, ковер из овечьей шкуры вместо коричневого паласа, который я только что содрала с пола, чуть не задохнувшись от пыли, новые подушки и новый матрас на кровать, а также бледно-розовые обои с нежным рисунком. Пусть тот, кто здесь проснется, думает, будто спал на облаке. Это был тяжелый труд, но его результат приносил удовлетворение, и я тихонько напевала все утро, воплощая свои мечты в жизнь. Однако после звонка Тилли у меня пропало желание работать. Я очистила стену до конца, как намечала, и на сегодня закончила с ремонтом.

Как ни старалась отвлечься, мыслями постоянно возвращалась к предстоящей поминальной службе. Я думала о людях, которые туда придут и с которыми я не виделась много лет. Мне было обидно, что Тилли не включила меня в список выступающих, хоть я с самого начала собиралась сесть в заднем ряду. Это будет последняя вечеринка Ребекки, если не считать ее похорон. Но я не ожидала, что Хауорты пригласят так много гостей. Я думала, там будут только они сами… и, разумеется, те, кто любил покойную, — я в том числе.

Тут мое сердце опять начинало тревожно биться, потому что я вспоминала о Гиле. Гил любил Ребекку. Он будет на панихиде, и я его увижу. А он увидит меня. Здравая часть моего рассудка уверяла, что я не хочу его видеть. Я сказала полицейским, что мы с ним не ладили, но это неправда. Я ненавидела его, хоть и подозревала, что ему нет до меня дела, и он вообще ничего ко мне не испытывает. Он невольно интриговал меня, притягивал, и от этого я ненавидела его еще больше. Он сделал Ребекку своей рабыней. Когда речь шла о Гиле, она совершенно теряла разум. Я жалела подругу, настоятельно советовала от него избавиться, но она не слушала. Я знала, что он опасен, но в душе сомневалась, смогла бы на ее месте порвать с ним.

Впрочем, мне не грозило оказаться на месте Ребекки: когда мы с ней были рядом, Гил смотрел только на нее.

— Просто не могу поверить! Почему именно она… Просто… не могу… простите…

Я смотрела, как Джесс Баркер хватает ртом воздух и машет руками, и знала, что она сейчас опять разрыдается. Нагнувшись, я поддела кончиком авторучки коробку с бумажными носовыми платками и подтолкнула ее в сторону расстроенной девушки, с трудом сдержав вздох разочарования. Нет, я от души сочувствовала бедняжке: ее горе совершенно искреннее. Но до сих пор я не услышала ничего, кроме восторженного «Ребекка была замечательной коллегой! Просто замечательной! Знаете, когда она приходила в офис, все вокруг становились счастливыми».

Да, я знаю. Мне говорили об этом все сотрудники Ребекки из рекламного агентства «Вентнор — Чейз», расположенного в георгианском особняке в Мейфэре, где она проработала четыре года. Никто из них не мог объяснить, почему четыре месяца назад она ушла из этого богато обставленного офиса и больше сюда не вернулась. Ходили смутные истории — якобы она хотела открыть собственную фирму или отправиться путешествовать. По третьей версии Ребекку ждала новая работа в Нью-Йорке. Но подробностей никто не знал. Антон Вентнор — единственный, кто мог пролить свет на эту загадку, однако, его секретарша сообщила, что связаться с ним сейчас нельзя. Он уехал за границу. Сейчас он, кажется, в Женеве, но завтра должен отправиться в Вильнюс. Нет, она не знает, когда он вернется. Хорошо, она попросит его мне позвонить.

— В наше время потерять контакт с человеком практически невозможно, — заметила я ей. — При желании вы свяжетесь с ним в пять секунд. У него наверняка есть блэкберри, или айфон… или скайп.

Но у мистера Вентнора ничего такого не было. Мистер Вентнор не любит отвлекаться от дел. Мистер Вентнор часто отсутствовал в офисе и при этом раз в день звонил секретарше, чтобы в ходе десятиминутного разговора обсудить текущие вопросы. Когда он позвонит завтра, она передаст, что я хочу с ним побеседовать. Мне надо набраться терпения и ждать, пока он со мной свяжется.

Терпения у меня не было. Я запросила личное дело Ребекки и не обнаружила там никакой информации о том, почему она вдруг уволилась с работы, которую, по общему мнению, очень любила и к которой имела природную склонность. И никто не мог сказать, что ее к этому побудило. Мой последний шанс сидел напротив меня, размазывая тушь под мокрыми голубыми глазами.

— Вы готовы продолжить?

Джесс была ассистенткой Ребекки. Я приберегла ее напоследок, рассчитывая на содержательный разговор. Девушка громко высморкалась и жалобно взглянула на меня поверх носового платка.