Андрей Курков - Закон улитки

Выпили снова.

«Почему она не спрашивает о моих с ним встречах и разговорах?» – удивился Виктор.

А Марина опять уставилась на него неподвижным взглядом кобры. И снова спросила:

– Может, он все-таки что-то еще передавал? Другой женщине?

– Я клянусь, – не выдержал Виктор и заговорил злым шепотом, словно боялся, что его могут подслушать. – Ничего он больше не передавал!

– Сволочь, – тихо проговорила Марина.

Виктор обалдело посмотрел на нее. Кто «сволочь»? Он, Виктор, сволочь?.. Нет, она явно не в себе! Снова Виктору захотелось уйти. Обещание, данное Брониковскому, он исполнил. Зачем ему еще эту ношу нести, сидеть тут и помогать его вдове «уходить» в бытовой алкоголизм?

– Я пойду уже, – негромко сказал Виктор, поднимая взгляд на Марину. Даже приподнялся с кресла, но тут же сел обратно, столкнувшись с твердым и решительным взглядом кореянки.

– Тебе есть где ночевать в Москве? – спросила она с такой интонацией, словно хотела сказать: «Тебе все равно некуда идти!»

– Нет, – признался Виктор.

– Тогда зачем уходить? Уже вечер. Здесь переночуешь – Оля тебе постелит в кабинете Бориса… И что, он ни разу не упомянул никого, кроме меня?

Виктор, устав сопротивляться, снова налил себе коньяка, а Марине виски. Посмотрел на нее взглядом человека, сдающегося в плен.

– Никого не упоминал и никому ничего больше не передавал.

Марина первый раз кивнула. Это уже был добрый знак. Наконец она поверила Виктору. Протянула к нему свой стакан с виски. Чокнулись.

– За знакомство! – добавила она.

Выпив, взяла в руки кредитку и стала рассматривать. Уставилась на подпись Брониковского на обороте карточки – подпись была довольно простой для банкира. Никаких тебе там сложных завитушек и вензелей.

Марина поднялась. Подошла к тележке-бару. Подлила Виктору коньяка, а себе виски. Но сразу пить не стала. Оставила свой стакан на столике. Отошла к секретерному блоку этого «мебельно-архитектурного ансамбля», открыла дверцу, тут же ставшую письменной столешницей. Виктор с интересом наблюдал за Мариной. Увидел внутри секретера множество ящичков, бумаги, письма. Обратил внимание и на изящную фигуру Марины. «Чуть ширококостна», – подумал.

Марина вернулась с массивной ручкой и парой листов бумаги. Опустила бумагу на столик перед Виктором. Сверху положила ручку. Взяла свой стакан.

Они выпили снова. Хозяйка уселась в кресло.

– Потренируйся! – сказала она Виктору, кивая на ручку и бумагу.

Виктор переспросил взглядом.

Тогда Марина придвинула к нему поближе кредитку, лежавшую лицевой стороной вниз, а подписью владельца вверх.

– Подпись! – подсказала она.

Виктор удивился. Снова вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Давай тренируйся! – сказала Марина и тяжело вздохнула.

Виктор взял ручку, попробовал скопировать подпись Брониковского. Сперва не получилось, но после первого десятка попыток сходство двух подписей стало усиливаться и уже через десять минут Виктор к своему собственному удивлению понял, что он способен подделывать несложные подписи. Поднял взгляд на Марину – на ее лице появилась немного напряженная, задумчивая улыбка. Она кивнула.

– Еще, еще! – сказала.

Виктор налил себе коньяка. Выпил. Снова взялся за ручку. Чувствовал на себе внимательный взгляд хозяйки, пока расписывался за покойника.

– Хватит, – скомандовала Марина.

Поднялась. Допила виски.

– Минут через пятнадцать приду. Отдохни пока.

Виктор остался один. Захотелось воды или сока. Он внимательно осмотрел ряды бутылок, по-солдатски плотно стоявшие на тележке-баре. Напитки, как назло, все были крепкие. За исключением португальского портвейна и нескольких ликеров. А хотелось просто воды. Даже компот сейчас пошел бы лучше, чем коньяк или виски. Он еще раз осмотрел бутылки и заметил одну размером поменьше. Вид у нее был явно безалкогольный. Вытащил. Ба! Да это тоник! Виктор обрадовался, открутил крышечку и прямо из горлышка опустошил бутылку.

Прошелся по комнате. Отодвинул занавеску и посмотрел в окно.

За окном бесшумно бурлил Кутузовский проспект, по которому в несколько рядов мчались машины. Виктор удивился тишине. Осмотрел окна, охранявшие эту квартиру от посторонних звуков. Дотронулся пальцем до правого уха. Мотнул головой. Хлопнул в ладоши прислушиваясь. Нет, он не оглох. И хлопок получился у него достаточно громкий, но не звонкий. Словно пространство гостиной приглушало любой шум.

Виктор вдруг подумал, что за ним в этот момент могут наблюдать, и тот, кто за ним наблюдает, вполне может подумать, что у Виктора не все дома или что он просто перепил.

Он вернулся в свое кресло. Налил себе ради разнообразия греческой анисовой водки «Узо». Полстакана. Выпил в два приема.

Снова прислушался к тишине. Поднес свой пустой стакан к пустому стакану Марины. Чокнулся прислушиваясь. Опять звук соприкоснувшегося стекла показался ему придавленным и приглушенным.

«Нет, это я пьян», – подумал Виктор, мотнув головою.

В гостиную зашла Марина, но теперь она была совершенно другой. Виктор уставился на нее удивленным взглядом – одета она была во все темно-зеленое: длинная юбка, блузка, поверх которой тонкая шерстяная кофточка. И ногти у нее теперь были покрыты ярко-зеленым глянцевым лаком. Держала она пальцы растопыренными в разные стороны – видимо, лак еще не высох.

Вместо кольца с изумрудом на левой руке было тонкое золотое колечко без камня, похожее на венчальное. На ногах – туфли, и тоже темно-зеленого цвета. На лице – спокойная улыбка.

Она подула на свои ногти, рассмотрела их внимательно.

– Можем идти! – оторвала она взгляд от ногтей и направила его на Виктора.

Подошла к столику, взяла в руки кредитную карточку.

На улице уже стемнело. Теперь Виктор ехал по Кутузовскому на заднем сиденье темно-зеленого «лексуса». Рядом с ним сидела Марина. За рулем – мужчина лет пятидесяти в элегантном черном костюме, но с простоватым лицом. Машина уже ждала их под парадным, когда Марина и Виктор спустились с седьмого этажа.

Виктору было немного холодно – Марина взглядом попросила его не надевать куртку. И действительно, вид у куртки, перезимовавшей в Антарктиде, был не очень-то респектабельный. Для вокзальной суеты она была идеальна, помогая Виктору ничем не выделяться среди безвольных пилигримов постсоветской жизни, которых сама эта жизнь только и таскала по вокзалам с надеждой найти тот поезд, что увезет их к счастью и стабильности. Но за пределами вокзального мира царствовали другие законы. Там тоже было принято не выделяться, но не выделяться по-другому. И если б он сейчас был в этой ветровке – как странно и смешно они смотрелись бы вдвоем на заднем сиденье «лексуса»! А так довольно пристойный темно-синий свитерок, добротные туфли, немного помятые, но в меру приличные брюки.