Андрей Курков - Ночной молочник

– Ну что, девочки! – Дарья Ивановна взяла в руку «Мартель», налила по чуть-чуть в бокалы. – Давайте за нас!

Город Борисполь. Улица 9 Мая

Ночью Диме снились странные сны. Будто ходит он по полутемному тюремному коридору вдоль одинаковых железных дверей. И за одной из них собака воет. И понимает Дима, что это Шамиль. Понимает он, что кто-то, какой-то особенный дознаватель, пытает его верную овчарку. Требует, чтобы выдала она хозяина, чтобы дала ясный знак, мол, это он, Дима, чемодан с ампулами украл. Но держится Шамиль из последних сил. Не выдает хозяина. Останавливается Дима во сне у одних железных дверей – и оттуда скуление и вой Шамиля слышит. Останавливается у других дверей – и из-за них тот же вой! Словно не тюрьма это, а специальное место для пыток животных, которые что-то знают.

Утром, когда Валя поднялась и одеваться стала, приоткрыл Дима глаза. Голова у него побаливала. Вид, видимо, тоже был не очень здоровый.

– Перебрал вчера? – спросила, поймав его взгляд, жена.

– Шамиль умер, – произнес он скорбно.

– Сдох?! – задумчиво переспросила она. – А от чего?

– Сказали, что болел. Инфекция какая-то. Но я думаю… – и тут Дима покачал головой, но вслух свои мысли не продолжил. Понял, что нарвется на непонимание жены.

– может, это знак тебе, – Валя глянула на мужа с сочувствием во взгляде. – Это чтобы ты оттуда ушел знак.

– А пенсия?! – Дима приподнялся на локте. Вздохнул тяжело.

– Выпей стопочку, – неожиданно посоветовала Валя. – И мысли о пенсии сами пройдут!

Дима неспешно поднялся. Посмотрел на жену с удивлением и уважением. Подумал, что беременность ее изменила к лучшему. В смысле мудрости.

А Валя, одевшись, кивнула ему на прощание.

– Я проспала, – сказала. – Ты уж себе сам что-нибудь на завтрак найди. А будет нехорошо – приходи ко мне на работу. Дам полтинников. Вдруг снова выиграешь!

Как только дверь за Валей захлопнулась, щелкнув металлическим язычком замка, Дима снова захотел спать. Однако сдаваться без боя желаниям своего организма ему не хотелось. Он налил себе стопочку водки. Вытащил из литровой банки маринованный помидор, отрезал ломоть «Украинского» хлеба и тщательно натер его корку зубцом чеснока, посыпанного солью.

Как только выпил эту утреннюю рюмку и закусил, его взгляд остановился на «кухонном» мурике, смирно и лениво лежавшем под батареей. Мурик смотрел на Диму тупо и сыто. Перед ним на блюдце лежало не съеденное кошачье печенье коричневого цвета.

У Димы возникло желание запустить в кота чем-нибудь тяжелым. Он даже оглянулся по сторонам и на мгновение остановил свой взгляд на старой медной ступке, стоявшей на подоконнике рядом с вазоном, в котором росла чахлая герань. Но подниматься из-за стола было лень. Или желание было слишком слабым. Вобщем-то, и не желание это было вовсе, а полускрытое чувство несправедливости: хорошие верные собаки умирают непонятной смертью, а тут жирный никчемный кот лежит себе под батареей и не проявляет к нему, к хозяину, никакого интереса или уважения.

Позавтракав, Дима вернулся в комнату, где Мурик-Мурло сразу потерся о его голые ноги, чем ослабил утреннюю неприязнь Димы к «кухонному» коту.

Натянув спортивный шерстяной костюм, Дима позвонил своему начальнику. Поинтересовался, не узнал ли тот, где Шамиля похоронили.

– Ты что, с ума сошел? – рыкнул на него начальник. – Чего его хоронить?! Он что – человек?

– Но ведь есть кладбища для домашних животных! Я в газете читал! – сказал не совсем уверенным тоном Дима.

– Он же не домашним животным был, а государственным. А таких или в яму где-нибудь сбрасывают, или еще куда! Понял? Не морочь мне больше голову! – И бросил начальник трубку телефона на рычаг, отчего в ухо Димы застучались нудные короткие гудки.

«Вот так и меня, как государственное животное, сбросят в какую-нибудь яму! – подумал Дима. И вспомнил утренние слова жены. – Точно! Это знак! Надо оттуда уходить и становиться «домашним», а не “государственным”».

Дима представил себе, как будет иногда вместо Вали в зале игровых автоматов работать. Как они там вдвоем или даже втроем сидеть будут, и малыш их будет под звон очередного звонкого выигрыша просыпаться или засыпать. «Это нормально, – подумал Дима. – Спокойная жизнь, спокойная работа. Спокойная семья».

Дальнейшее время зимнего дня протекло быстро и ненавязчиво. А после наступления сумерек Дима удивил себя и Валю. Вышел прогуляться и прогулялся прямо до автовокзала, где зашел в зал игровых автоматов и, дождавшись смены, вместе с женой вернулся домой. Ужинали они жареной рыбой и пюре. После этого почувствовала себя Валя неважно. «Это из-за беременности!» – подумал Дима и уложил жену спать, а сам уселся на кухне и стал перелистывать пачку бесплатных газет объявлений в поисках новых мыслей. Больше всего его интересовала «автопродажа». Он внимательно читал марки и возраст продаваемых автомобилей и сравнивал все это с их ценой, пытаясь понять логику ценообразования. Нашел он в газетах не меньше десятка «близнецов» собственной машины, стоящей в гараже. Цена оказалась более или менее устойчивой – от трех до пяти тысяч долларов. Не много, но и не мало.

Когда глаза уже устали от мелкого газетного шрифта, в нос ударил неприятный запах чего-то горелого. Оглянувшись, Дима увидел почерневший от гари чайник, в котором он час назад хотел вскипятить воду. И как это он не заметил, что вода выкипела? Вот, что значит сидеть спиной к плите, да еще и газеты читать!

Дима открыл форточку. Морозный вечерний воздух ринулся внутрь. Освежил дыхание. И тут же, вместе с воздухом, в кухню влетели какие-то странные и обрывчатые металлические звуки. Дима прислушался. Потом прильнул носом к холодному стеклу, но за ним ничего видно не было. Свет внутри кухни отменил прозрачность оконных стекол. И тогда Дима щелкнул выключателем. И тут же в окне увидел несколько огоньков внешнего мира. А звуки, необычные, словно кто-то рубил топором гвозди, продолжали залетать в форточку.

Дима стал на табуретку и высунул лицо наружу. Тут же увидел слева человеческую фигуру, присевшую на корточках по другую сторону забора. И снова короткий и подозрительный «бжик»!

Дима присмотрелся. Глаза постепенно привыкали к темноте.

«Да он же сидит возле той дырки!» – понял Дима, узнав в человеческой фигуре своего соседа, хозяина бультерьера.

И снова что-то бжикнуло, и Дима все понял: сосед перекусывал кусачками колючую проволоку, которой Дима заделал дырку в заборе.

Ярость, поднявшаяся в душе у Димы, не была достаточно сильной, чтобы он выскочил в морозный вечер для открытого конфликта с соседом. Да и трудно было предсказать итог такого конфликта. Заделывать наново проделанную дырку в заборе было легче и в чем-то даже приятно, ведь, как предполагал Дима, сосед, увидев, что и его труд был потрачен зря, наверняка злился, а может, и приходил в ярость. Так что чем-то этот заборный конфликт делал эмоциональную жизнь Димы разнообразнее.