Джон Катценбах - Особый склад ума

Отец устроился в обитом кожей кресле напротив, сложив у ног пуленепробиваемый жилет Джеффри, его автомат и пистолет. Кэрил Энн Куртен стояла за спиной мужа, положив одну руку ему на плечо, а в другой все еще сжимая небольшой пистолет с глушителем, калибра не то 0,22, не то 0,25 дюйма. Оружие убийцы, способное отправить человека на тот свет почти беззвучно, с едва слышным хлопком. Отец и его жена были одеты в черное: отец — в джинсы и кашемировый свитер с высоким воротом, Кэрил Энн — в облегающие лосины со штрипками и шерстяной свитер ручной вязки. По виду и манере держаться отец казался намного моложе своих лет. Подтянутая спортивная внешность, в которой было что-то кошачье, говорила, что он по-прежнему находится в отличной форме. Гладкая кожа упруго обтекала рельефные мускулы. За кажущейся вялостью его движений, несомненно, скрывались большая физическая сила и способность к стремительным действиям. Он пошевелил ногой сложенный перед ним арсенал и посмотрел на него с отвращением:

— Уж не убить ли меня ты сюда явился, Джеффри? И это через столько-то лет?

Джеффри вслушивался в речь отца, вспоминая его манеру говорить и невольно пугаясь: так вспоминаешь эпизод на скользкой мокрой дороге, когда подвело колесо и ты только чудом остался жив.

— Не обязательно убить, — медленно произнес Джеффри. — Но я действительно готов это сделать.

Отец улыбнулся:

— Ты хочешь сказать, что мог бы дать мне шанс, даже если бы твое неуклюжее вторжение прошло бы для нас незамеченным?

— Я не решил, — произнес Джеффри, после чего сделал паузу и добавил: — Еще не решил.

Человек, которого теперь звали Питером Куртеном, а в прошлые времена именовали Джеффри Митчеллом, а может быть, и еще как-нибудь, покачал головой и бросил взгляд на жену, которая смотрела на своего ночного гостя с ненавистью.

— Вот как? — отозвался отец. — Ты и вправду думал, что мы оба можем пережить эту ночь? Трудно поверить.

Джеффри пожал плечами:

— Ты все равно будешь верить, во что захочешь.

— И это абсолютная правда, — заметил Питер Куртен и холодно посмотрел на сына. — Я всегда верил, во что хотел. И кстати, делал что хотел. Я, может быть, последний свободный человек. И уж точно последний свободный человек, которого ты видишь.

— Как знать, — возразил Джеффри. — Многое зависит от того, какое определение свободы считать верным.

— Ах вот как? Ну так скажи мне вот что, Джеффри. Ты хорошо знаешь, как живут у нас в Соединенных Штатах. Разве мы не теряем нашу свободу ежедневно и ежеминутно? А желая сохранить хотя бы то, что от нее остается, мы отгораживаемся от окружающего мира стенами и охранниками либо переезжаем сюда, в этот новый штат, который тоже воздвигает своего рода стены, только стены законов, правил и жесточайшей регламентации. Которые, замечу, писаны не для меня. Вся их свобода не более чем иллюзия, фикция. А моя — настоящая.

Все это было сказано таким тоном, что даже воздух, казалось, похолодел. Джеффри подумал, что нужно ответить, но он молчал. Он ждал, пока на губах отца не мелькнула сардоническая улыбка.

— Здесь не хватает твоей матери и сестры, — произнес Питер Куртен после секундной паузы, и Джеффри подумалось, что при этих словах голос отца приобрел странную певучесть и наполнился отчасти сарказмом, а отчасти насмешливыми самодовольством и самоуспокоенностью. — Честно говоря, я ожидал увидеть вас сегодня всех троих. Это позволило бы мне порадоваться тому, что все мои родственники собрались наконец вместе.

— Было бы странно полагать, что я позволю им явиться сюда вместе со мной, разве не так? — быстро ответил Джеффри.

— Вообще-то, я не был в этом уверен.

— Подставить их под удар? Позволить тебе убить нас всех троих? Разве не умнее с моей стороны было бы хоть немного затруднить тебе задачу?

Питер Куртен потянулся рукой к лежавшему на полу револьверу Джеффри девятимиллиметрового калибра и медленно вынул из кобуры. Он быстро осмотрел его, словно находя его странным или забавным, затем дослал патрон, щелкнул предохранителем и прицелился в грудь Джеффри.

— Ну, стреляй же! — прошипела Кэрил Энн Куртен и стиснула плечо мужа. Ее белые пальцы четко выделялись на фоне его черного свитера. — Убей мерзавца!

— Но ты не слишком старался затруднить мне задачу, чтобы убить тебя, я не ошибся? — спросил отец.

Джеффри не отрываясь смотрел на ствол револьвера. В висках яростно стучали две противоречивые мысли. «Он не сделает этого. Не сейчас. Он еще не получил от меня всего, что ему надо». Однако эту мысль сменяла другая: «Нет, сделает. Сейчас я умру».

Джеффри глубоко вздохнул и постарался говорить как можно более бесстрастным голосом — настолько, насколько это возможно, когда в горле ком, а губы не слушаются.

— Почему-то мне кажется, — выдавил он из себя, из последних сил стараясь, чтобы голос не дрожал, — что если бы я планировал мой нынешний визит столь же долго и тщательно, как кое-кто планирует свои убийства, то этот револьвер сейчас держал бы в руках я, а не кто-то другой. Разве не так?

Питер Куртен опустил оружие. Его жена тихо застонала, но не двинулась с места.

Питер Куртен улыбнулся, показав совершенно ровные белоснежные зубы, и пожал плечами:

— Ты задаешь вопросы, словно профессор, хотя, конечно, ты профессор и есть. Что ж, такой тон вполне уместен в университетской аудитории. Но не здесь. Впрочем, как я могу догадаться, даже студенты последнего курса ловят каждое твое слово. И когда ты входишь фланирующей походкой, у твоих студенток, несомненно, учащается пульс и становится мокро между ног. Готов спорить, что так и есть, — рассмеялся он и прикоснулся к руке жены, все еще лежавшей у него на плече, а затем, уже более холодно и явно взвешивая каждое слово, продолжил: — Ты строишь предположения относительно моих намерений, которые, конечно, могут твоим домыслам соответствовать, но могут ведь и не соответствовать. Может статься, я вовсе не желаю зла ни Диане, ни Сьюзен.

— Вот как? — спросил Джеффри, подняв бровь. — Сомневаюсь.

— Что ж, можем проверить, ведь правда? — предложил отец.

— На этот раз тебе их не найти. — Джеффри постарался произнести это как можно более убедительно.

Его отец медленно покачал головой:

— Чушь! До сих пор мне удавалось предугадать каждое принятое тобой решение, Джеффри, каждый сделанный тобой шаг. Единственное, в чем я не был уверен, так это в том, придешь ты сегодня один или вы явитесь ко мне сразу втроем, отметившись на каждом датчике и на каждой видеокамере моей системы безопасности. Суть проблемы в том, что я не мог знать, до какой степени ты труслив, Джеффри.

— Но ведь я пришел, разве не так?

— У тебя просто не оставалось другого выбора. Хотя нет, мне следовало бы выразиться более точно. Я не оставил тебе другого выбора…