Джон Катценбах - Особый склад ума

— Что ж, — заключил он, — в конце концов, ваше беспокойство — это ваше личное дело.

Он кивнул Сьюзен и вышел, так и не подав никому из них на прощание руки.

Неподалеку от Лейк-Плэсида, в самом сердце Адирондакских гор, есть озеро под названием Беар-Понд, до которого можно добраться, если пересечь на каноэ Аппер-Сент-Регис-Лейк, где стоят у самой воды огромные старинные особняки из тесаных бревен, и в конце концов найти небольшую бухточку, окруженную стройными темно-зелеными елями и соснами. Оттуда каноэ нужно тащить волоком полмили еще до одного, совсем маленького озерца с болотистыми берегами, где в темной торфяной воде лежат серые, похожие на скелеты стволы упавших деревьев и плавают широкие листья кувшинок и где стоит полная тишина. У этого озерца нет названия. Его берега пустынны. Это мрачное, угрюмое место, и если кто-нибудь сюда забредал, то старался оттуда выбраться как можно скорее. Дальше каноэ снова нужно тащить волоком ярдов двести, туда, где виднеется сосновый лес, продуваемый холодными арктическими ветрами, которые несут с собой снег и зиму. За этим лесом и есть озеро Беар-Понд. По берегам его темнеют серые гранитные скалы, а в кристально чистой воде отражается густой зеленый лес и водится радужная форель. Это мир почти совершенный, мир холодной красоты, чей покой лишь иногда нарушит крик какой-нибудь птицы. Прохладный голубоватый воздух дрогнет, только когда пролетит скопа, пикируя на зазевавшуюся форель, которая поднялась слишком близко к поверхности воды.

Идея развеять прах Дианы именно здесь принадлежала Сьюзен.

Они так и поступили, найдя дорогу с помощью одного старика, инструктора по рыбной ловле, который вызвался проводить их. Утро выдалось ясное и морозное. Озёра еще не покрылись льдом, хотя до морозов осталось, наверное, лишь несколько дней. Изредка налетал совсем легкий ветерок, который напоминал, что, несмотря на яркое солнце, дело все же идет к зиме. Роскошные особняки, построенные больше ста лет назад Рокфеллерами и Рузвельтами, стояли в тишине, с заколоченными окнами и дверями. У воды, кроме сестры и брата, никого не было.

Старик сидел на руле, а Джеффри усердно работал легким веслом, пытаясь согреться. Сьюзен сидела между ними, закутанная в красное шерстяное одеяло, и сжимала в руках маленькую металлическую урну с прахом матери, слушая ритмичные плески весла.

Когда они выбрались на берег Беар-Понда, ветер почти стих. Дно лодки уткнулось в мелкую гальку, и Сьюзен увидела первый лед у кромки воды. Старик оставил их одних, а сам пошел разгребать снег посреди небольшой полянки, чтобы разложить костер.

— Надо бы что-нибудь сказать, — неуверенно предложила Сьюзен.

— Зачем? — спросил Джеффри.

Сестра кивнула и, размахнувшись изо всех сил, высыпала серый пепел в воду. Они стояли и смотрели, как тот разошелся по глади озера, похожий на клуб дыма, потом набряк влагой и наконец стал оседать на дно.

— Чем ты теперь собираешься заняться? — спросил Джеффри.

— Думаю, вернусь домой, где, черт возьми, всегда тепло, а там сяду в свой скиф и рвану на отмели, где никого, кроме меня, нет, и с удовольствием буду просто дышать соленым морским воздухом, пока не замечу какого-нибудь пермита, который будет искать обед и не обратит на меня внимания. Тогда я заброшу наживку прямо перед его глупым носом, и он очень удивится, когда поймет, что попался на крючок. Вот чем я собираюсь заняться.

Джеффри улыбнулся и поежился от холода.

— В этом есть смысл, — проговорил он.

— А ты? — спросила Сьюзен.

— Вернусь в свои соляные копи. Утрясать расписание на второй семестр. Снова буду увязать в долгих, невероятно скучных и, в сущности, бесполезных спорах с коллегами. Буду любоваться новой толпой неблагодарных, неграмотных и в основной своей массе безнадежно испорченных студентов. Причем на самом деле все гораздо хуже, чем я расписываю.

Сьюзен рассмеялась:

— В этом и заключается разница между мной и тобой. Во всяком случае, по-моему.

Она задрала голову и посмотрела в широкое голубое небо.

— Ни облачка, — произнесла она. — Но завтра, похоже, будет снег.

— Сегодня к вечеру, — согласился с ней Джеффри. — Самое позднее — завтра.

Они одновременно повернулись и пошли прочь от озера.

— Похоже, мы осиротели, — сказала Сьюзен.

На лекции профессора Клейтона «Введение в курс „Аберрантное поведение“» записалось сто семь студентов, изучающих специальность № 101 «Психология». Убийства скуки ради, один-ноль-один. Джеффри, как обычно, сперва рассказал о людях, получающих удовольствие от самого акта убийства, потом о маньяках, а также уделил некоторое дополнительное время серийным убийствам и убийствам в состоянии аффекта. Почти целую лекцию он посвятил Дюссельдорфскому Душителю, Петеру Кюртену, чье имя позаимствовал отец, переселившись в Пятьдесят первый штат. Он продолжал ломать голову над тем, почему отец выбрал именно его.

Кюртен, родившийся в результате насильственного инцеста, был беспощадным убийцей. Извращенец с безупречными манерами, он не испытывал к своим жертвам никакой жалости, за исключением, как ни странно, последней молодой девушки, которую отпустил, когда та принялась умолять его сохранить ей жизнь, поклявшись не рассказывать о том, что он с ней делал, ни единой живой душе. Почему он ее отпустил — хотя десятки других его жертв, несомненно, просили о том же, — осталось загадкой. Разумеется, девушка прямиком пошла в полицию, и Кюртена немедленно арестовали, как и членов его семьи. Он не предпринимал никаких попыток убежать и даже отказался от защиты на судебном процессе. Те, кто участвовал в казни Кюртена, рассказали, что убийца оживился при мысли о том, как разлетится во все стороны его кровь от ножа гильотины. Кюртен взошел на эшафот с улыбкой на губах.

Его отец, подумал Джеффри, поклонялся злу.

Зимний зачет по психологии был письменный, студенты за час должны были написать эссе. Они тихо входили в аудиторию, хмурые, словно внутренне протестуя против проверки. Когда они расселись, Джеффри посмотрел на часы и засек время. Затем роздал обычные голубые тетради, в которых им предстояло писать, и проследил, чтобы они не забыли их подписать.

— Начинаем! — скомандовал он. — Никаких разговоров. Если кому-то понадобится вторая тетрадка, поднимите руку, и я вам ее дам. Вопросы есть?

Девушка с прической, похожей на дикобраза, подняла руку:

— Если закончу раньше, можно будет уйти?

— Как хотите, — ответил Джеффри.

Он подумал, что у нее, наверное, свидание или она, быть может, плохо подготовилась и не хочет зря терять время, зная, что ничего путного не напишет. Он обвел взглядом аудиторию, но поднятых рук больше не было, и он подошел к доске и начал писать. Он терпеть не мог, когда ему приходилось писать на доске в большой аудитории. Кому приятно стоять спиной к более чем сотне студентов, которые, как известно, терпеть не могут экзаменов. В такие моменты он чувствовал себя уязвимым. Однако лампочка устройства тревожной сигнализации в тот день так и не зажглась.