Гейл Линдз - Операция «Маскарад»

Тогда, в июне, она предложила Гордону выпить чаю. Он почему-то настоял на том, чтобы она позволила ему самому заварить напиток. В то время, когда он открывал непочатую банку «Твайнингз», она распечатала конверт с письмом от родителей. На конверте был указан обратный адрес: Сьело-Транкило, Аризона.

Кухня наполнилась терпким запахом свежего чая.

— Знаешь, как повезло моим родителям? — сказала она Гордону. — Они выиграли потрясающий приз пенсионного фонда «ОМНИ-интернэшнл», продали свой дом в Санта-Барбаре, большую часть денег положили в банк, а меньшую потратили на покупку шикарного дома в Аризоне, в фешенебельном районе неподалеку от гольф-клуба, — такого дома, о каком многие всю жизнь только мечтают. Условия приза заключались в том, что они получали право купить дом за сумму, составляющую десять процентов от его реальной стоимости.

— Дом им нравится?

— Они от него в восторге, особенно мама. Знаешь, ее отец был очень влиятельным юристом из Беверли-Хиллз, и она выросла в богатой семье. Потом она вышла замуж за папу, а он был всего-навсего преподавателем в городском колледже, так что ее достаток был весьма и весьма средним, как у большинства людей. И вот теперь, через сорок лет, она снова на коне — живет в фешенебельном доме благодаря пенсионному призу.

— Да, она взяла реванш, — засмеялся Гордон.

— Верно. Причем Сьело-Транкило — единственное известное мне место, где среднегодовая температура и средний возраст жителей примерно одинаковы, — улыбнулась она.

Он снова рассмеялся, а она быстро проглядела остальную почту — счета, какие-то совершенно ненужные бумаги, приглашения на вечеринки для избранных в Санта-Барбаре и Лос-Анджелесе, ставшие уже привычными для нее. Среди всего этого бумажного хлама оказалась открытка от брата.

— Майкл — антрополог, — пояснила она. — На прошлой неделе он уехал на важные раскопки в Гималаях. Ему все это ужасно нравится. Все остальные участники экспедиции — итальянцы, так что ему в течение нескольких месяцев не придется мыться и говорить по-английски.

— Ясно. Я на такое ни за что бы не решился. Люблю принимать душ, а мой итальянский могли понимать только мои учителя итальянского в средней школе.

У Гордона были карие глаза, очень хорошо гармонировавшие по цвету с его густой, буйной шевелюрой, которая явно нуждалась в стрижке. Эта последняя деталь почему-то вызвала у нее прилив нежности.

— Кто еще у тебя есть из родственников? — спросил он.

— Ну, еще где-то в Англии живет моя двоюродная сестра. Я с ней ни разу не встречалась и ничего о ней не знаю.

Она имела в виду настоящую Лиз Сансборо.

В это время закипела вода. Гордон взял заварочный чайник, ошпарил его, насыпал чай, наполнил кипятком, прикрыл крышкой и накинул сверху специальный стеганый чехол.

— Вот теперь ты произвел на меня впечатление, — улыбнулась она. — Ты и в самом деле умеешь заваривать чай.

Гордон с самого начала произвел на нее впечатление. Как сотрудник ЦРУ, он умел вызывать доверие, четко действовал в любой ситуации и выведывал то, что ему было нужно.

— Я не знаю, что произошло потом, — заключила Сара, обращаясь к Флоресу.

Они ехали в студию художницы, зарабатывающей подделкой документов. За окнами машины вовсю сияло солнце.

— То есть я помню, как познакомилась с Гордоном, и это все. По-моему, как-то раз он пригласил меня пообедать, а вот что случилось потом…

Сара пожала плечами, стараясь что-то припомнить.

— Нет, не знаю, — сказала она сердито.

— Ничего, мы узнаем, — ответил Ашер, ободряющим жестом пожимая ее руку. — Узнаем, что произошло и почему и кто в этом виноват. А твоя пластическая операция?

— Это было еще до Гордона, я думаю, недель за шесть…

После операции лицо совершенно изменилось, но выглядела она не так, как ожидалось. Вот она стоит перед зеркалом в спальне, изучая свое отражение, перед ней совершенно незнакомая, очень красивая женщина. Опухоли уже почти совсем исчезли, и по идее она должна была выглядеть приблизительно так, как на эскизах, которые ей показывал хирург и которые она одобрила. Почему же результат оказался иным?

Она наклоняла голову то вправо, то влево. Нос получился не прямым и тонким, как предполагалось, а заметно выдавался вперед. Подбородок и скулы стали более массивными. Рот остался таким же — широким, пожалуй, даже слишком. Но с ним мало что можно было сделать. Вот разве что черная родинка, которую хирург сделал ей на верхней губе справа, — она была очень привлекательной.

Сара ожидала, что лицо ее будет просто приятным, но не таким бросающимся в глаза. Она выглядела как кинозвезда, как женщина, которая дает интервью, а не как журналистка, которая их берет. Уокер предпочитала последнее: казалось, что именно ты владеешь ситуацией. Если в течение тридцати лет женщина считает себя симпатичной, она невольно привыкает к этому. Стать более привлекательной — вполне разумная цель. Но иметь такую яркую внешность было опасно — Бог знает, к чему это могло привести.

Сара отошла от зеркала: зачем волновать себя возникающими вопросами? Ее ждала работа, и Уокер продолжила работу над статьей для журнала о своем лице до и после хирургического вмешательства. Для нее все сложилось удачно: бесплатная пластическая операция плюс гонорар от «Ток» за материал, да еще заплаченный вперед. Вот что значит быть ведущим журналистом престижного издания: самые разные люди, известные и добивающиеся известности, совали ей в карман номера своих телефонов.

Наконец Сара решила выбросить из головы все сомнения и взглянуть на вещи философски. Она не собиралась делать еще одну пластическую операцию. Новое лицо, подумала она, надо рассматривать не как бедствие, а как новые возможности. В самом деле, что плохого в том, что женщина красива?

Они быстро ехали по шоссе. Сидевший за рулем Ашер Флорес молчал, переваривая обрушившуюся на него информацию.

— Хьюзу Бремнеру стоило черт знает каких хлопот подготовить тебя для того, что он запланировал, — наконец сказал он. — Наверное, это действительно что-то очень серьезное.

— Сволочь. Неужели в его планы входило, чтобы я потеряла память?

— Но ты могла потерять ее и без его помощи, скажем, в результате несчастного случая. У тебя могла быть амнезия по причинам, никак не связанным с Бремнером, а он мог просто воспользоваться сложившейся ситуацией.

— Я упала со скалы — или что там со мной случилось — уже после того, как познакомилась с Гордоном. Может быть, именно поэтому я до сих пор ничего не могу вспомнить об этом периоде своей жизни.

Лиз помолчала, задумавшись, потом заговорила снова: