Гейл Линдз - Операция «Маскарад»

Вырвав у нее «беретту», Сару поволокли в дом. В тускло освещенном коридоре ее передали с рук на руки четырем весьма внушительных пропорций работникам центра, одетым все в те же белые футболки и брюки. Люди в черном с автоматическими винтовками куда-то исчезли, прожекторы погасли. Снаружи снова стало темно и тихо, словно ничего не произошло. Щелкнув замками, закрылись двери особняка.

Сара услышала чьи-то шаги и обернулась. В коридоре появился высокий бледный человек. Охваченная ужасом, она увидела перед собой длинное, костистое лицо доктора Аллана Левайна.

— Ну что же, Лиз, добро пожаловать в салон «Я дома», — произнес он.

Все ее тело словно поразил паралич, даже губы с трудом шевелились, когда она едва слышно сказала:

— Сара. Меня зовут Сара Уокер.

— Ах вот как? — понимающе кивнул доктор Левайн. — Значит, вы все знаете. Тогда нам придется кое-что предпринять, не так ли?

Такого страха, как сейчас, она еще не испытывала.

Россыпь звезд сверкала над садом помпезного отеля «Матиньон». Энергичный, полный сил управляющий Банк де Франс Анри ле Пети с восхищением следил, как восходящая луна заливает все вокруг холодным мягким светом. Затем он обвел собравшихся гордым взглядом. Их было не более двадцати человек, самых влиятельных представителей политических и деловых кругов. Все они пришли сюда, чтобы в узком кругу отпраздновать событие особой важности.

— Где же он? — раздался чей-то голос рядом с Анри. Это был Рене Кристиан Мартэн, министр финансов. — Мы все собрались, а его нет. Что-нибудь случилось?

— Винсан весь день был очень занят, мой друг. Как и всем нам, ему очень многое надо сделать к понедельнику. Кому, как не вам, это знать, — усмехнулся Анри. — У него сегодня очень плотное расписание, и он довольно поздно попал в оздоровительный центр. После сеанса у него была еще деловая встреча. Но сейчас он уже наверху и одевается.

Глава центрального банка улыбнулся и увидел, как едва заметная морщинка беспокойства между бровей министра разгладилась. Рене великолепно выглядел, мускулистый и гибкий одновременно. Еще недавно, во время его стремительного взлета, закончившегося назначением на один из ключевых постов в правительстве, он находился на грани нервного срыва, но теперь от этого состояния не осталось и следа — министр выглядел внимательным и собранным, но отнюдь не возбужденным.

— И Луиз Дюпьи тоже нет, — заметил Рене.

— Да. Винсан сказал, что она появилась в салоне здоровья незадолго перед его отъездом оттуда. Вероятно, она все еще там.

Луиз Дюпьи была одной из наиболее популярных ведущих французского телевидения. Весь понедельник ей предстояло заниматься освещением подробностей великого события — резкой смены курса политики правительства.

— А вот и Мартин! — воскликнул Рене. Анри ле Пети наблюдал, как министр финансов склонился, целуя унизанные бриллиантами холеные пальцы женщины, которой, по его подсчетам, должно было уже исполниться восемьдесят лет. Тем не менее за последние восемнадцать месяцев, усердно посещая салон «Я дома», она поразительно помолодела и теперь выглядела как весьма привлекательная особа лет пятидесяти. Энергичные движения, великолепные белокурые волосы с кокетливыми завитками около ушей — все это исключало саму мысль о преклонном возрасте. Мартин Тиза владела компанией, которой принадлежало сорок процентов французских газет и журналов, и правила подвластной ей империей средств массовой информации железной рукой.

Неподалеку от нее стоял Жак Мье, нефтяной магнат, поджарый и гибкий, словно пантера, в отличном смокинге. Он разговаривал с Роже Клюни — тот в свои неполные тридцать лет благодаря умению безошибочно угадывать вкусы подростков уже был самым высокооплачиваемым консультантом компаний, производящих товары для молодежи. Третьим участником беседы была легендарная кинозвезда Клодет Кошти, в последнее время приобретшая известность своей благотворительной деятельностью в пользу детей и животных. Злые языки даже поговаривали, что не за горами ее причисление к лику святых.

Анри был горд тем, что здесь, в саду, под звездами, собрались лучшие люди страны. Было весьма символично, что именно они поведут Францию к новым вершинам, к ее блестящему будущему. Банкир с удовольствием купался в атмосфере благожелательной болтовни, смеха, рукопожатий. Это была особая ночь, и приглашенные сюда, в этот сад, избранные наслаждались каждой ее минутой.

Когда наконец появился премьер-министр и поприветствовал собравшихся, наступила тишина. Все взгляды были обращены на него, импозантного мужчину в смокинге, с седыми волосами, эффектно оттеняющими гладкую загорелую кожу лица. Франция на пороге золотой эпохи, процветания, уготованного ей самой судьбой, и проложить путь к этому процветанию должен был он — премьер-министр Винсан Вобан.

— Друзья мои, — заговорил премьер и улыбнулся, широко раскинув руки. — Мы прошли долгий путь, не так ли? Давным-давно некоторые из нас были социалистами, другие — консерваторами. Все мы помним 1968 год, когда толпы взбунтовавшихся студентов и забастовщики ввергли Францию в пучину анархии. Сегодня наша великая страна снова находится в трудном положении, снова катится в пропасть. Нынешние события наглядно демонстрируют нашим гражданам, что ждет их, если наше общество не свернет на новую дорогу, которую укажем ему мы. Франция не намерена уступать свой суверенитет европейским технократам. Мы не дадим развалить ее промышленность и сельское хозяйство.

С этими словами он величественным жестом вскинул голову, и его голос эхом прокатился по всему саду:

— Чтобы не допустить этого, объединим наши усилия, дабы вернуть Франции ее величие!

Пока Сару вели по коридорам салона «Я дома», в сердце ее боролись страх и гнев. Она была в ужасе от того, что снова попала в лапы доктора Левайна, и в то же время злилась, что ее так легко удалось поймать. Лиз Сансборо ни за что не допустила бы таких глупых просчетов. Прежде всего Саре следовало связаться с Флоресом — это обеспечило бы ей поддержку. Она вдруг отчаянно захотела увидеть его, посмотреть в его озорные, добрые глаза. Видно, Сара все еще была в ней сильнее, чем Лиз, если она могла думать об этом сейчас, в такой момент! Она тут же решила, что сделает все возможное, чтобы Лиз стала органичной частью ее личности, — только тогда она сможет разобраться во всем случившемся с ней и остаться в живых. Если, конечно, еще не слишком поздно.

Ее втолкнули в открытую дверь. Она быстро осмотрелась: помещение было большое, обставленное роскошной мебелью разных стилей — старинной французской восемнадцатого века, современной и даже восточной. На стенах висели картины, тоже изысканные и в то же время разноплановые по манере исполнения. Если бы не украшенный замысловатой резьбой стол у одного из высоких окон и не ряды полированных выдвижных ящиков, в каких обычно хранятся картотеки, комнату можно было бы принять за элегантную гостиную. Сквозь открытые двойные двери справа была видна другая комната, по всей видимости, столовая.