Джон Адамс - Когда мертвые оживут

Понимаете, что это значит? И вы еще не обмочились от страха? Смотрите: если они могут вылезти из могилы, после того как десять лет были пищей для червей и волейбольной площадкой для личинок, и помнят при этом, где жили и кого любили… тогда получается, что эти воспоминания, эти неосязаемые фрагменты сознания и эфира, о которых нам говорят, являются частью той мифической и мистической штуковины, что называется душой. И это значит, что душа после смерти никуда не девается. Она не возвращается в землю, не растворяется в воздухе и не вселяется в тело ясноглазой девчушки, как показывают в фильмах… Она просто болтается поблизости, точно бродяжка возле автобусной остановки пятничным вечером. А это значит: после смерти ничего нет. Это значит: Бога нет. Это значит: существует только наша жизнь. Ну не хреново ли, а? Только эта никчемная жизнь, и в конце ее нас ожидает старуха с косой. А все эти религиозные учения, которыми нам компостируют мозги, просто чушь собачья. Хе! Марк Твен, выходит, был прав. Помните конец его «Таинственного незнакомца»? Нет цели, нет причины, нет Бога, нет дьявола, нет ни ангелов, ни чертей, нет высшего предназначения; бытие — фикция; молитва — непристойная шутка. Не существует… ничего не существует. Жизнь и любовь — не более чем пустышка, это как украшение, завеса, при помощи которой мы прячем от самих себя печальный факт. Сотворение Вселенной было ошибкой, а мы с вами, дорогие друзья… мы всего лишь досадная случайность. Вот что из всего этого следует, и это… черт, мне от этого хреново. Потому что… ну, я типа надеялся, понимаете? Но я думаю, сейчас надежда такая же жестокая шутка, как и молитва.

Тем не менее, друзья, вы не находите забавным, что посреди этого разложения и смерти все же существует некоторое подобие жизни? Вы видите, как оно повсюду пускает корни. Догадываюсь, что именно по этой причине столь многие из нас выбрали подходящий для своего веса крюк на потолке, или зарядили дробовик и убили сперва родных, а потом пустили себе пулю в рот, или шаг нули вниз с крыши многоэтажки, или направили автомобиль, мчащийся на скорости девяносто миль в час, прямо в стену дома, или… или.

Позади меня есть окно, из которого открывается грандиозный вид на холмы. Посреди пустыря, что раскинулся на задворках студии, растет гигантский старый дуб. Он там, наверное, уже пару тысяч лет. Вчера на пустыре появился мертвый парень. Он подошел к дереву, задрал голову и стоял так, любовался. Мне интерес но: он сделал под этим деревом предложение своей будущей жене или под дубом с ним произошло какое-то иное реально многозначащее — прошу прощения за мой язык — событие? Что бы там ни было, но он вернулся на это самое место. Он сел на землю и привалился спиной к стволу. Насколько я могу различить, он до сих пор там сидит.

Потому что мы обнаружили — разве не так? — что мертвые, как только возвращаются в свои дома, достигают, так сказать, места назначения, а как только перестают двигаться… они пускают корни. А потом начинают разрастаться. Они разрастаются, как какое-нибудь чертово кудзу. [23] Кудзу (пуэрария дольчатая, или лопастная) — лазающее лианообразное растение, похожее на плющ с густой кроной, которая полностью увивает попавшиеся ей предметы (другие деревья, кустарники, ЛЭП, заброшенные дома и т. д.) в радиусе до ста метров. — Прим. перев. Из них вылезает гадость наподобие склизких лиан и начинает покрывать все вокруг. Я сейчас практически не вижу дуба, поскольку он… он весь обвит этими чертовыми лианами. Ну, вообще-то, наверху еще осталось немного места, куда они не добрались, но ветки там совсем обесцветились, вся жизнь из них ушла. Эти лианы, когда они разрастаются, становятся толще и шире… кое-где на них распускаются типа цветы, похожие на светящуюся болотную тину. А сами лианы розового цвета, влажные на вид, и на них есть такие штуки вроде шипов, только эти шипы… извиваются. И когда это существо укоренилось, когда лианы погребли под собой все вокруг, когда пучки «тины» вытянулись так далеко, что еще немного — и оторвутся, после того как все это случается, если присмотреться, то можно увидеть: оно дышит. Вытягивается, а потом сокращается, словно легкие, втягивающие и выпускающие воздух… Между вдохами — если их можно так назвать все это хозяйство мерно пульсирует, как будто каждая его часть присоединена к гигантскому невидимому сердцу… А мертвые, они просто сидят, где сидели, или стоят, или лежат и мало-помалу разлагаются в некую массу… превращаются в бесформенную кучу органики… И это уже что-то принципиально новое… что-то… черт, не знаю даже… Народ, я просто рассказываю то, что сам вижу.

Понимаете, Лора тоже пустила корни. Это дышащее кудзу проросло из ее тела, взобралось по стенам, обвило потолок, скрыло пол… этой гадостью закрыта почти половина окна кабины, и мне видно, что у этих извивающихся шипов имеются рты, потому что они продолжают всасываться в стекло. Сразу после возвращения из ванной я решил подойти к окну и поближе все рассмотреть. Ох, лучше бы я этого не делал… Потому что, знаете, друзья, что я увидел? В этих крохотных ртах на шипах есть зубы… так что, возможно… не знаю… возможно, нам предстоит быть съеденными… или по крайней мере проглоченными… Не знаю, кто или что управляет всем процессом, но у меня такое чувство, что это какой-то огромный организм и он сейчас занимается тем, что собирает все свои части обратно в единое целое, и не остановится, пока не достигнет цели… поскольку, наверное, он раньше был одним целым… и сейчас он таким образом возвращается домой. Может быть, он… оно знает, что таится за гранью жизни… или, может быть, оно и таится за гранью жизни и всегда там таилось и поджидало нас, нечто без имени и формы… И может быть, оно наконец решило, что слишком долго находилось в одиночестве, и тогда запустило неведомый процесс в наших умерших родных, чтобы получить возможность отправиться в путешествие…

Я так устал. В торговых автоматах больше нет пригодных для еды продуктов. Да, я говорил вам, что пять — почти шесть — дней назад вскрыл эти автоматы при помощи бейсбольной биты? Думаю, что пополнить их запас уже некому. Шоколадные батончики, картофельные чипсы и упакованные в термоусадочную пленку сэндвичи с салатом и тунцом — вот что поддерживало мое существование все это время. Я… так устал. «Кудзу» царапается под дверью… Не думаю, что оно действительно сможет вломиться внутрь, иначе уже сделало бы это… но я сижу и думаю: а что дальше? Понимаете? За окном поле и холмы переливаются неземным светом — отсюда кажется, будто лианы танцуют. В самом скором времени они доберутся до верхушки радиобашни… и тогда я уже точно буду разговаривать сам с собой.