Соломон Васильев - Проект «Смертники»

— Маски! — скомандовал я. Найджел и Ника натянули маски, я тоже сделал это — нельзя чтобы нас объявили в розыск, впрочем, это сделают и так, я уверен.

— Хагтроп на связи! — раздалось из рации.

— Добрый вечер, начальник. Знаете такого заключенного — Сэма Эндерсона? — с ходу начал я.

— Конечно знаю, черт побери! Я начальник этой тюрьмы! Кто говорит?

— Какая разница? У меня двое ваших людей. Вы в течении десяти минут приводите мне Сэма Эндерсона, а я оставляю их в живых, как вам такая сделка?

— Я… хорошо…

— И без фокусов — иначе я перестреляю заложников, а потом подорву ваше милое гнездышко! — рявкнул я, надеясь, что начальник купится на блеф.

Пока я болтал с начальником тюрьмы, между Никой и полицейскими образовался диалог — они предлагали сдаться, она их послала. Они решили напугать ее — она ответила свинцом. Пока что полиция не рисковала нападать — им были продемонстрирован мой заложник.

Через пять минут в воротах показался конвой из четырех охранников с дробовиками и моего брата в середине. Впереди всех шел Хагтроп. Злой, судя по виду…

— Вот Эндерсон! — толкнул он Сэма вперед, — верни заложников, сукин сын!

— Да запросто, — пожал плечами я, выдвигаясь вперед, и тут произошло сразу несколько событий — какой-то шибко смелый полицейский со снайперской винтовкой попытался пристрелить меня — видимо потому что полиция видела только одного заложника, и не знала о втором. но этот смельчак промазал, попав в стену, прямо рядом с головой начальника тюрьмы. его эскорт, видимо решив что стреляли мои ребята, открыли огонь по мне — беднягу охранника изрешетили в мгновение ока. Жаль парня… К тому же те ребята что привели Сэма, начали затаскивать его обратно, в какое то боковое помещение тюрьмы, сразу после ворот. Ника и Найджел начали стрельбу по полиции.

— Черт! — со злости заорал я, пиная камень.

— Ха-ха-ха! — заржал Ричикател, — твой план рассыпается как песочный замок, Джонни.

— Заткнись! — заорал я, попутно выхватывая «Мак» из чемоданчика.

Думать (в который уже раз) было некогда, и я просто рванул в то же здание, куда уволокли Сэма. Это оказалась комната для посещений, в которой было полно народу. Охрана уже почти дотащила Сэма к противоположному выходу, хотя этот кабан рьяно сопротивлялся.

— Все вниз! — рявкнул я, выстрелив в потолок.

Люди послушались — кинулись на пол, как и Сэм, увидевший меня, а вот охрана оказалась менее сообразительной — они замешкались, и двое ребят нарвались на мои пули, которые я пустил в их сторону. Сэм кинулся ко мне. Рванув вперед я опрокинул какой то стол, совсем рядом с Сэмом.

— Давай ко мне!!! — заорал я, но слова потонули в грохоте выстрелов — два уцелевших охранника открыли стрельбу, хотя Сэм уже сидел рядом со мной.

— Ну привет, братишка, — бросил я, стягивая платок с лица.

— Никогда бы не подумал что ты настолько меня любишь, — усмехнулся Сэм.

— На счет «три» бежим к двери, о'кей?

— Запросто!

— Раз… — хорошо что столы из толстого железа.

— Два… — выстрелы совсем рядом.

— ТРИ! — «Чик», «Чик», — обломались пустые обоймы. Все-таки иногда полезно считать выстрелы!

Мы выскочили из комнаты, и рванули к фургончику, сходу запрыгнув внутрь. Перестрелка с копами продолжалась — Уайт подстрелил одного, но получил пулю в руку, а Ника отправила двух ребят к ангелам, и каким то чудом осталась целая.

— Поехали! — заорал я, — Черт, с такими темпами без голоса останешься…

— Главное чтобы не без головы, — хмыкнула Ника, вскочившая на водительское сиденье. Последним в машину запрыгнул Найджел, и Ника, не дожидаясь пока тот закроет двери — рванула вперед. Копы поехали за нами, иногда посылая вдогонку выстрел. На шоссе Сэм начал задавать вопросы:

— Что происходит? Зачем этот налет на тюрьму? Кто эти ребята!

— Все потом, братишка, сейчас надо уйти от копов.

— Хм… а ракетницы у вас случайно нет?

— Что? Зачем? — искренне удивился Уайт.

Я подсел к задней двери, и увидел в небе над машиной вертолет.

— Ника, мы сможем оторваться?

— Это тебе не Ламба Ревентон, нет конечно! — возмутилась она.

— … и стоило ли из за меня так стараться?.. — спросил Сэм, разглядывая заблокированный мост…

(за две недели до начала игры)

— Может ты хоть что-то объяснишь?!..

Она сидела на кровати, держа в руках трубку радиотелефона, и обиженно смотрела на меня. В глубине ее глаз скрывалась сейчас и боль, и растерянность, и злость… Она ждала…

— Я хотел сказать это, но не говорил… из жалости. Прости, я не хотел делать тебе больно, просто…

— И сколько ты собирался ждать!!! — заорала она, кинула в меня трубкой. Я даже увернуться не успел.

Вскочила, скомкав одеяло, стала у окна.

— В детстве у меня был щенок… Мне его подарили на день рождения… — она повернулась ко мне, на глазах блестели слезы, — …папа был недоволен поначалу, а потом начал хвалить его, кормил даже…

Она всхлипнула, смахнула с глаз слезы, размазав оставшуюся еще со вчерашнего вечера тушь, потом продолжила:

— Так было пару месяцев. А потом я вернулась со школы домой и не нашла его. Вечером пришел папа. Он сказал „прости“ и объяснил, что отдал щенка знакомым — у отца, оказывается, аллергия на собак… я металась по комнате, плакала, спрашивала как он мог… Я поинтересовалась тогда у отца: "Папа, ты ведь любил его! Ты же играл с ним иногда, кормил, хвалил, говорил какой он милый!». И знаешь, что отец мне ответил? Он сказал, что просто притворялся все это время, не хотел делать мне больно… Прямо как ты сейчас! Но вы оба даже не подумали, НАСКОЛЬКО больно мне будет потом, когда к расставанию прибавится обида на обман, которая еще сильнее от того, что обманул любимый человек! И вы оба хотели отделаться словами «прости…»

— Просто я не знал, как сказать… Выжидал чего-то… наверное, я слабак…

Вот, высказал все как на духу… и опять неправду. Я ведь не говорил из-за того, что любил. Любил и ее по-прежнему. Побежал за двумя зайцами, думал, один сам исчезнет, будто и не было его… Только сейчас не хочу говорить ей, что люблю, ОЧЕНЬ не хочу. Даже сам себя не понимаю, будто это и не я здесь, сейчас. Как будто передо мной незнакомая девочка, к которой я ничего не испытываю.

— Да провалитесь вы все! — она бросилась вон из спальни, не прекращая кричать, — урод, ты же считал меня игрушкой, знал что выкинешь, а сам все обеща…

Она забежала в одну из дальних комнат, ее голос совсем затих.

Я встал, нашел штаны, одел. Подобрал с пола куртку и повесил на вешалку в прихожей. Глянул на себя в зеркало… Ни капли стыда в глазах…

Она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью, уже одетая и еще более злая, оттолкнула меня и кинулась обуваться. А я стоял и смотрел. Будто вижу ее в первый и последний раз. Мне даже стало страшно от своей безразличности.