Мартин Сутер - Миланский черт

Балкон, шириной не более полуметра, с низким зубчатым парапетом был выложен глазурованными плитами, которые от дождя стали скользкими, как лед. Все сооружение висело в воздухе на головокружительной высоте — Соня не раз с ужасом отмечала это снизу.

Пригнувшись, она продвинулась к самому дальнему от двери окну и осторожно заглянула внутрь.

Он похудел. Его лицо, которое даже во время их последней, трагической встречи еще хранило на себе следы частых деловых банкетов, превратилось в лицо аскета. Глаза глубоко запали. Сквозь трехдневную бороду отчетливо проступали скулы.

Но главная перемена в его внешности была связана с цветом его лица. Оно было бледным. При том, что этот человек даже на бракоразводный процесс явился загорелым и, где бы они ни жили, всегда имел свой собственный солярий, а выбирая отель, предпочитал отказаться от лишней звезды, чем от солярия.

Он был одет в слишком просторный синий спортивный костюм с тремя белыми полосками. В руках он держал чемоданчик с инструментами. Судя по всему, довольно тяжелый.

Оглянувшись, он направился прямо к ее окну. Как будто увидел ее. Она пригнулась. От водостока на медной крыше отломалось последнее звено, и дождевая вода то с громким плеском падала на парапет, то бесшумно лилась мимо, вниз.

Когда Соня снова отважилась заглянуть в комнату, он возился со своим чемоданчиком. На ковре стояли пять маленьких пластмассовых канистр с прозрачной жидкостью. В одноразовых перчатках, с отверткой в руке, высунув от усердия язык, он подсоединял тонкий провод, ведущий от какой-то сумки, к электронной детали на одной из канистр. С таким же выражением он раньше колдовал над каким-нибудь музыкальным центром класса high-end или укладывал в чемодан свое снаряжение для очередной переподготовки в качестве майора артиллерии, в этой смешной форме, которой так гордился.

Наконец он подсоединил провод и поставил канистру к окну, спрятав ее за шелковой шторой. Потом отмотал побольше провода и проложил его под ковром.

Соня, словно парализованная, смотрела, как он готовит свой теракт. Он делал все с той же педантичностью, с какой укладывал в корзину все необходимое для пикника, загружал багажник вещами перед отъездом в отпуск или украшал традиционную рождественскую ель «маман». С той же педантичностью, которой она в свое время ничего не в силах была противопоставить, кроме своей растущей неряшливости, в сущности, не отвечавшей ее характеру.

Спрятав все пять канистр в разных местах, он принялся за какой-то пакет, обмотанный черной клейкой лентой. К нему тоже были прикреплены электронные детали. Он подсоединил к ним идущие с разных концов комнаты провода. Потом достал из чемоданчика какой-то желтый предмет и прикрепил его к пакету резинкой. Это был мобильный телефон. К нему были присоединены два тонких проводка. Фредерик подключил его к пакету. Точными, размеренными, заученными движениями. Соня узнала «украденный» мобильный телефон Малу.

Проделав все манипуляции, он придирчиво осмотрел свою работу. Соня должна была бы знать, что за этим последует: он машинально, рефлекторно поищет глазами зрителей, которые могли бы его похвалить.

Она не успела спрятаться. Их взгляды встретились.

Несколько секунд он неотрывно смотрел ей прямо в глаза. Потом улыбнулся, встал и пошел к двери на балкон.

Она видела, как он вышел. Как он остановился. Как он принимал свое решение.

Он закрыл за собой дверь и теперь был виден ей лишь по пояс. Потом пригнулся, чтобы она не могла проследить в окнах направление его движения.

Фредерик всегда свято верил в надежность своего инстинкта. Принять решение по наитию и твердо следовать ему — таков был его девиз.

Куда он поползет — вправо или влево?

Во время их совместной жизни Соня всегда могла быть уверена, что он обязательно сделает противоположное тому, что сделала бы она.

Она должна была поползти вправо — значит, он поползет влево.

Она встала и бросилась в том же направлении, что и он. Стремясь оказаться у двери, прежде чем он поймет, что она не бежит прямо ему в руки.

Но он уже успел заметить это. Прежде чем она поравнялась с дверью, он выскочил из-за поворота.

Она схватилась за ручку, приоткрыла дверь, нырнула внутрь и в самую последнюю секунду успела захлопнуть ее за собой и повернуть ключ в замке.

И вновь те же самые картины — разбиваемое стекло рядом с ручкой.

Рука, просунутая в щель.

Еще белый, бескровный порез между большим и указательным пальцами.

Рука, шарящая в поисках ключа.

Порез, из которого наконец хлынула кровь.

Слюна в уголках рта.

Три слова. Три сверкающих, острых, как бритва, стальных треугольника: я… убью… тебя…

Но на этот раз ей удалось вовремя вытащить ключ.

Она сбежала вниз по винтовой лестнице и закрыла за собой дверь. Ключ торчал уже не с внутренней стороны, как ей запомнилось, а снаружи. Это, скорее всего, сделал он. Она повернула ключ в замке и бросилась по нижней винтовой лестнице в длинный, запутанный коридор, в конце которого находилась ее комната.

На кровати — собранные чемоданы, на полу — полиэтиленовый пакет с грязными кроссовками, на столе — ее сумочка, в корзине для бумаг — старые газеты, проспекты, открытая пачка сигарет с ментолом и пустая пластиковая бутылка из-под минеральной воды… Обычная картина гостиничного номера перед отъездом постояльца.

Соня прошла в ванную, оперлась руками о раковину и, тяжело дыша, уставилась в зеркало.

Мокрые волосы, облепившие голову, как шапочка для плавания, прилипший к телу льняной костюм, искаженное лицо, напоминающее застывшую гримасу Казутта… И глаза затравленного зверя.

Она вернулась в комнату, достала свой мобильный телефон и включила его.

соня будь осторожна он сбежал из клиники

Она набрала номер Малу. Ее старый номер.

Глухой хлопок, гладкий и многоугольный на ощупь, как кристалл, был бесцветным и прозрачным. И отбрасывал кобальтово-зеленую тень.

Дым почти не выделялся на фоне облаков. «Гамандер» величественно застыл, как подбитый корабль на рейде. Башня Барбары Петерс горела. Сквозь ребра перекрытий било пламя, а из окон валил густой дым.

Персонал соорудил из пестрых зонтов, принесенных с террасы, нечто вроде аварийной палатки для обитателей отеля на почтительном расстоянии от места пожара. Закутавшись в солдатские одеяла из арсенала пожарной части, гости и служащие молча смотрели на огонь, думая каждый о своем, как перед камином.

Пожарные — члены добровольной пожарной дружины Валь-Гриша — подкатили свою единственную лестницу-прицеп и с нее атаковали бушующее пламя. Несколько человек, стоя на ближайших балконах и зубцах, поддерживали товарищей водой из брандспойтов, подсоединенных к пожарным кранам на этажах. Они громко перекликались, заглушая гудение насоса, качавшего воду из разбухшей Флюмеллы.