Николь Жамэ - Тайна острова Химер

Надежда прибавила сил, и он стал тщательно исследовать комнату, пока не обнаружил за платяным шкафом четыре широкие кафельные плитки без заделанных швов, положенные на стену.

Напрягшись, он отодвинул шкаф, снял плитки, и перед ним открылся очень узкий проход, в который он полез, дрожа от возбуждения.

Подсвечивая себе запасенным фонарем, он полз по проходу, подпорки которого из старых бревен, казалось, говорили, что он опять попал в очередную галерею бывшей шахты.

Неожиданно он вылез в грот, явно естественного происхождения.

Напрасно он искал следы на камнях, несколько раз обошел грот во всех направлениях, все больше и больше нервничая, как крыса в клетке.

Не найдя ни малейшей лазейки, он совсем упал духом.

Но тут он заметил у скальной стены широкую лужу, на которую не обращал внимания. Направив в нее луч фонаря, он убедился, что под поверхностью воды не было дна, — бездонная яма.

Он подумал немного, затем, воспрянув, разделся, набрал полные легкие воздуха и нырнул в ледяную воду.

Колодец круто уходил вниз.

Придерживаясь стенок он спускался, пока набранный воздух не стал разрывать легкие. Тогда он повернулся и, задыхаясь, вынырнул. Когда голова появилась в гроте, он закашлялся, и грот наполнился хриплым кашлем, ставшим угрожающим в замкнутом пространстве.

Оцепеневший от холода, выбившийся из сил, он вылез из воды и в отчаянии упал на пол.

В момент, когда группа жандармов, прибывшая с Лукасом, Мари, Ангусом и Кристианом, обложила полуостров, Райан проник в кабинет матери Клеманс, чтобы как следует обыскать его.

Он как раз изучал содержимое ящичков под раскрашенной статуэткой Мадонны, когда услышал шаги жандармов, входивших в монастырь. Он собирался закрыть маленький ящичек, но рука его повисла в воздухе, а сам он застыл на месте. Он снова засунул туда руку, быстро схватил то, что привлекло его внимание, спрятал в рукав и убежал, услышав приближающиеся шаги.

Жандармы уже окружали монастырь, когда Лукас, Ангус и Мари направлялись к часовне, за ними шел Кристиан.

Жестом Ангус преградил последнему дорогу к месту преступления:

— Очень жаль, но вам не положено участвовать в этой операции…

Шкипер было запротестовал, но Лукас вмешался с ангельской кротостью:

— Вам нечего бояться за нее, ведь мы не одни… Доверьтесь Ангусу и его людям, — добавил он с горькой иронией.

Мари ободряюще взглянула на своего бывшего жениха, прежде чем войти внутрь часовни.

Натягивая на ходу латексные перчатки, она подошла к трупам и опустилась перед ними на колени.

Лукас заметил, как она устремила взгляд на одну из рук настоятельницы. Она разжала пальцы монахини и во впадинке холодной ладони увидела пуговицу.

Не говоря ни слова, она показала ее Лукасу и Ангусу.

— Это пуговица от мундира, — сказал жандарм. — Возможно, от того, что был отнят у Броди Эдвардом Салливаном…

Мари вздрогнула. Надо бы раз и навсегда перестать обвинять Эдварда. Она не могла больше молчать и позволять им идти по неправильному пути. Она решила открыть им правду об истинной личности того, кого они принимали за ее дядю.

И тут у нее в кармане завибрировал мобильник.

Инстинктивно она предпочла ответить на вызов.

Послышался знакомый голос судмедэксперта.

— Это больница, — с апломбом солгала она, чувствуя на себе инквизиторский взгляд Лукаса. — Как дела моей бабушки?.. Алло? Вас плохо слышно, секундочку…

Она выбежала на монастырский двор и почувствовала облегчение от того, что избавилась от слишком уж пристального внимания мужа.

— У вас есть результаты? — тихо спросила она с тревогой.

— Отпечатки на стаканчике не принадлежат Лукасу Ферсену, — уверенно ответил судмедэксперт.

У Мари подкосились ноги, и она прислонилась к какой-то колонне.

— Любопытно то, — продолжил он, — что они очень похожи. Я считаю, что это не Ферсен, но кто-то генетически очень близкий.

— Пожалуйста, сохраните эту информацию в тайне, хотя бы на сутки… Я на вас рассчитываю.

Она отключилась, похолодев от ужаса, когда до нее дошел смысл сказанного врачом.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы взглянуть в сторону часовни, где она заметила силуэт…

Нет, этот мужчина, с которым она жила несколько дней, не был Лукасом, ее Лукасом!

Не желая встретиться лицом к лицу с тем, другим, чтобы он не заметил ее потрясения, она свернула в коридор. Ей пришлось забиться в какой-то угол и переждать нервный шок, потом, пошатываясь, бесцельно и механически она пошла по коридору, чувствуя, что не в состоянии привести в порядок мысли. Это открытие потрясло ее.

Ничего не замечая, опираясь рукой о стену, Мари шла мимо закрытых дверей келий, как вдруг внезапно одна из них открылась. С быстротой молнии чья-то рука схватила ее, втащила внутрь, дверь закрылась, и коридор вновь опустел.

Она было раскрыла рот, чтобы закричать, но в последний момент удержалась, поразившись нелепому виду лица Райана под монашеской вуалью.

Сраженная слишком сильным волнением, она обхватила его руками, сбивчиво рассказывая о страшном открытии.

Подмена близнецов!

— Именно МОЙ Лукас был убит в порту! — причитала она. — А близнец потом заменил его!

Детали головоломки ложились на свои места в ее мозгу: слова, которые он произнес перед смертью, стали связными: «брат», «чудовище», «убил»…

— Почему же я ничего не увидела? Почему не захотела понять?

Сотрясаемая рыданиями, она прижалась к Райану, который, несмотря на огорчение от страданий своей дочери, испытывал ни с чем не сравнимое счастье от того, что держал ее в объятиях.

— Успокойся, прошу тебя… взгляни…

Он поднес к ее глазам то, что нашел в столе матери Клеманс.

Фотография. На ней был изображен Жак Рейно в возрасте тридцати пяти лет.

Сходство его с Лукасом поражало.

И еще поразительнее было то, что он держал за руки двух маленьких мальчиков лет семи.

Под каждым из персонажей были написаны их имена: Пьер, Жак, Аксель. В углу стояла дата: март 1968 года!

— Аксель? А почему не Квентин?

— Квентин — твой Лукас — уже погиб вместе с матерью в 1967 году в авиакатастрофе.

— А это значит, что…

— Что было не два, а три похожих ребенка! Тройня… И я предполагаю, что, как и Пьер, брат, убитый в порту, этот третий ребенок официально не существовал: его тоже, должно быть, вырастили в этом монастыре.

А в это время Аксель, словно почуяв, что о нем говорят, только что вышел из часовни.

Поискав Мари глазами, он помрачнел, не увидев ее.

Тогда он обратился к жандарму, и тот показал ему направление, в котором она, как он видел, уходила.

Мари была во власти неустранимой тревоги, пока продолжала разматывать логическую нить этого нового клубка.