Сергей Трахименок - Феномен Бубна

— И что из этого?

— А то, что во времена Анискиных не было оборотней в погонах.

— А во времена Бубна?

— А во времена Бубна, подумай сам, — сказал Михаил.

— На что ты намекаешь?

— Почему намекаю, я совершенно четко в этом уверен. И перед реализацией нашей операции хочу тебе сказать, что три года назад операция с Бубном провалилась не из-за войны кланов Матура и Петрухи.

— А из-за чего?

— Кто-то из наших сдал Бубна бандитам.

— Не может быть, — сказал Валентин и побледнел.

— Может, Валя, может. Все за это говорит.

— А мне кажется, ты не прав. Он погиб не потому, что кто-то их наших сдал его. Он должен был погибнуть. Срок жизни опера-беспредельщика такой же, как и у бандита — пять-шесть лет. Все его ребята ушли еще раньше.

— Бубен был заговоренный, говорят, он знал секрет, как выжить в экстремальной ситуации, — сказал Михаил.

— И ты веришь этим сказкам? — ответил Валентин.

Борис пробежался по магазину, купил хлеб, колбасу, овсяное печенье и стал в очередь в кассу.

Машинально он полез в карман и не обнаружил бумажника. Борис вышел из очереди и проверил все карманы. Он мог дать голову на отсечение, что, входя в магазин, ощущал бумажник в кармане брюк.

Борис вернулся к полкам, на которых брал продукты и, к своему удивлению, обнаружил свой бумажник на столе для разрезки хлеба.

«Как он мог оказаться там, ведь я не резал хлеб, а взял его целиком?» — подумал Борис и снова вернулся к кассе. Ему ничего не оставалось делать, как вновь отстоять очередь, расплатиться и выйти на улицу.

Войдя в подъезд, он вдруг почувствовал крепкий запах табака, который всегда возникает там, где появляются заядлые курильщики. Они, во-первых, курят дешевые сигареты, а во-вторых, курят постоянно, часто, прикуривая новую от той, что вот-вот догорит до фильтра или губ.

Борис позвонил в дверь квартиры Алины, но ему не открыли. Тогда он толкнул дверь и обнаружил, что она не заперта. В квартире никого не было и стоял тот же запах, нет, не табака, а заядлых курильщиков.

Порядок в квартире тоже не был нарушен, если не считать перевернутого журнального столика. Борис поставил столик на место и сел на него вместо стула.

В это время у него зазвонил мобильный телефон. Борис, как сомнамбула, извлек его из кармашка и приложил к уху.

— Але, Боря, — раздался голос директора. — Я уже на подъезде. Ты по адресу Алины?

— Да, — ответил Борис устало, — и откуда ты знаешь адрес Алины?

Но ответа не получил, потому что директор отключил телефон.

Борис пересел в кресло и обхватил голову руками. В такой позе и застал его директор.

— Боря, что случилось? — спросил он.

Борис не ответил. Тогда директор провел ладонью перед глазами Бориса. Но он и на это не отреагировал.

У Бориса опять зазвенел телефон, но он словно впал в ступор и не слышал его.

— Боря, телефон, — сказал директор.

Но Борис и на это ничего не ответил. Тогда директор забрал у Бориса телефон, включил связь его и произнес:

— Але?

— Ты кто, — спросил его мужской голос, — Бубен?

— Нет.

— Тогда отдай трубу Бубну.

— А кто такой Бубен?

— Тот, у которого ты взял трубу.

— Он не может говорить, у него большое горе.

— Оно будет еще больше, если не возьмет трубу, — ответил голос.

— Боря, — произнес директор, — прошу тебя, возьми трубку, они мне угрожают.

Но Борис не отозвался и на это. Тогда директор вложил телефон в его руку и стал приговаривать:

— Боря, говори, Боря, говори.

— Слушай, Бубен, — раздался голос звонящего, — твоя бикса у нас. Ты отдаешь нам фонд, а мы тебе ее. Тридцать минут на размышление. Время пошло.

Неизвестный отбился. Послышались частые гудки.

— Боря, — спросил директор, — они похитили Алину? Боря, не молчи, ответь мне, что произошло?

Он начал тормошить Бориса. Затем сообразил, что Бориса можно привести в себя, плеснув в лицо воды. Но только он направился на кухню, как по дороге лицом к лицу столкнулся с опером Мишей.

Тот показал ему служебное удостоверение и потребовал:

— Ваши документы?

Директор показал оперу паспорт и кивнул на Бориса:

— У него похищена жена.

— Я так и думал, — сказал на это опер и сел на валик кресла рядом с Борисом.

Директор тем временем принес полстакана воды и плеснул в лицо Борису. Но и это не помогло. Тогда директор несколько раз ударил Бориса ладонью по щекам. Но Борис так и не вышел из ступора.

— Может, нашатырь попробовать? — спросил директор у опера, который по-прежнему сидел на валике и наблюдал за манипуляциями директора.

— Не надо нашатырь, — сказал опер, — сделаем все иначе. Отойди к окну.

Директор сверхпослушно и сверхбыстро, будто только и ждал этой команды, отбежал к окну. А опер наклонился над Борисом и произнес:

— Ты вовсе не Борис, а Николай. Впрочем, все знают тебя как Бубна. Это твой оперативный псевдоним. Ты взял его в соответствии с кличкой, которую имел, когда учился в школе милиции и играл в тамошнем оркестре на ударных инструментах. Сейчас я закрою тебе глаза и произнесу на ухо слово, которое знали только двое, ты и тот, кто разрабатывал операцию по внедрению тебя в банду Матура. Таким образом, ты не Борис, а агент Бубен, которого три с половиной года назад внедрили в группировку Матура. Пора выходить из тени и заканчивать операцию.

Проговорив все это, опер поднял руки Бориса к его глазам и закрыл ими лицо. Затем наклонился и шепнул на ухо какое-то слово.

Проделав это, он отошел в сторону и стал рядом с директором, внимательно наблюдая за Борисом. Тот медленно отнял руки от своего лица.

— Господи! — произнес директор.

Перед директором и опером в кресле сидел незнакомый мужчина. У него был жесткий взгляд волкодава, от которого и первый, и второй невольно съежились.

— Ты, — сказал Бубен, обращаясь к оперу, — доложи оперативную обстановку.

— Они дали тридцать минут на размышление.

— Чего они хотят? — перебил его Бубен, не дослушав.

— Они хотят обменять Алину на фонд.

— Ход верный. Что думаете делать?

— Подождем звонка, — сказал опер.

— Ну уж хрен, — взорвался Бубен, — играть будем первым номером. Нам все равно придется встретиться, и у нас должно быть преимущество, я знаю, где они назначат встречу, а они — нет. Второе преимущество: они полагают, что мы сидим на квартире у Алины, а нас уже там нет.

— Как нет? — удивляется директор.

— Так, твою мать, нет, — прорычал Бубен. — Заводи свою тачку, переговоры будем вести из нее.

Все трое покинули квартиру и сели на улице в директорский автомобиль. Причем Бубен, перед тем как сесть на заднее сиденье, втолкнул опера на сиденье рядом с водителем.

— Будешь показывать дорогу, — сказал он Михаилу.