Сергей Трахименок - Феномен Бубна

Директор добавил звук.

— Мы обычно представляем нашу память как кладовку, — слышался голос Бульбовича, — где по различным полкам разложена информация, которую мы когда-то сами туда заложили. Но возможно, в этой кладовке имеется информация опыта предыдущих поколений, которую закладывали не мы, и мы не можем извлекать ее сознательно. Но при определенных условиях, чаще всего возникающих при экстремальных обстоятельствах, эта информация может быть нам доступной.

На экране появляется рекламная заставка.

— Слушай, — сказал директор, — при всем твоем нежелании вернуться в прошлое ты подсознательно туда пытаешься вернуться.

— Почему ты так решил?

— Это доказывает передача, которую ты создал.

— Нет, проблемы или причуды памяти интересуют зрителя, вот я и взялся за них.

— Пусть будет так, — сказал директор, — знаешь, какой сегодня день?

— Суббота, — ответил Бульбович.

— Сегодня ровно три года, как мы с тобой познакомились. Это дело надо отметить.

— Ты сказал, — ответил герой, — идем в кабак?

— В кабак мы не пойдем, — произнес директор и поморщился, — меня моя за позавчерашний визит туда еще пилить не закончила.

— А на работе нельзя. директива.

— Совершенно верно, — ответил директор, как будто кто-то его слышал и контролировал.

— Что тогда?

— Давай ко мне. Заодно я себе прощение вымолю.

— Давай, — согласился Бульбович, — заодно мне не надо будет ужин готовить.

— Звоню жене, — сказал директор, — пусть накрывает на стол. А как Валерка рад будет.

Пока директор и Бульбович ехали на машине, жена директора заказала в кафе «Любава» холодные закуски, заливное и принялась готовить салат-оливье. Именно с ним в семье директора, во всяком случае, у его старших членов, было связано ощущение праздника еще с советских времен.

Когда директор открыл дверь квартиры своим ключом, раздался радостный крик его сына Валерки:

— Ур-ра, дядя Боря пришел, сейчас кроссворды разгадывать будем!

— А у самого тяма нет? — спросил отец.

— Я тебе что, — ответил сын, — компьютер, что ли?

— А дядя Боря компьютер?

— Дядя Боря лучше компьютера. Его загружать не надо, и скорость во много раз больше.

— Все как три года назад, — произнес директор.

Тут в прихожую всунулась голова жены директора.

— Через пять минут все за столом, — сказала она.

— Мы как раз закончим, — произнес сын, — размахивая газетой с кроссвордом.

— Пять минут дается тебе, чтобы помыть руки, — сказала мать, а не разгадывать кроссворды.

— Мы успеем, — подмигнул Валерке Борис.

— Конечно, успеете, — влез в разговор директор, — мама всегда торопится. Говорит, что обед будет готов через пять минут, а подает через двадцать.

— В ресторане тебе быстрее подавали? — съехидничала жена.

Так с шутками и прибаутками через десять минут все уселись за столом. Жена положила салат в тарелку сыну, налила рюмку водки гостю.

— А мне? — обиженно произнес хозяин.

— А ты позавчера свой лимит выпил, — заявила жена.

— Где?

— Тебе лучше знать, я за тобой не слежу.

— А ты следи, чтобы потом на меня напраслину не возводить, — сказал муж, сопя нарочито обиженно.

— Лена, — сказал Борис, — может, амнистируем его?

— Амнистируем, амнистируем! — закричал сын.

— А ты не вмешивайся в разговоры старших, — сказала мать, это во-первых, а во-вторых, не кричи за столом.

— Ладно, не буду, — надулся сын.

— Вот видишь, Леночка, — сказал директор, — даже сын говорит: ладно.

— А ты сыном не прикрывайся. Хорошо, только в честь нашего гостя.

Она налила рюмку мужу и произнесла:

— Ну, за встречу.

Взрослые выпили, а Валерка принялся за салат.

— Слушай, — сказал Борис, — ты говорил, что сегодня третья годовщина, как мы с тобой познакомились. И как это было?

— А я знаю, я знаю, — закричал Валерка, — папа в травме лежал, а тебя туда привезли, а мы с мамой вас навещали. Мы с тобой кроссворды в палате разгадывали.

Когда на часах было десять, родители вспомнили, что сына нужно укладывать спать. Но тот заупрямился, сказал, что должен проводить дядю Борю. Тогда и дядя Боря засобирался домой. Все семейство вышло в коридор, и начался ритуал прощания.

— Жениться тебе надо, Борис, — сказала Елена.

— А может, я уже женат, — шутливо отозвался Борис.

— Штампа в паспорте нет, значит, не женат, — безапелляционно заявил директор. Он под шумок прощания задержался возле стола и махнул пару рюмок сверх дозволенного.

— Дядя Боря, а когда мы будем разгадывать кроссворды?

— Наверное, уже в следующий раз.

Борис вышел на лестничную площадку, где его догнал директор.

— У меня идея, — сказал он, — когда тебя доставили в реанимацию, у тебя было кольцо на правой руке.

— А где оно сейчас?

— Наверное, у санитаров.

— Ну, пусть себе носят на здоровье.

— Да я о другом. Нужно провести эксперимент. Я уже продумал как.

— Не нужно.

— Почему?

— Не знаю.

— Тебе не интересно знать, кто ты?

— Не интересно.

Бульбович поймал такси и без приключений приехал на квартиру, которую снимал.

Квартира была однокомнатной, в прихожей возле вешалки было большое зеркало.

Он взглянул на себя в зеркало и вдруг понял, что не настроен рассматривать свое изображение. Тогда он зашел в ванную, поплескал в лицо водой, смывая впечатления сегодняшнего вечера, снова вышел в прихожую и подошел к зеркалу.

Но словно кто-то блокировал его попытки исследовать себя. В голову лезла всякая чепуха. Он вспомнил анекдот о мужике, который с похмелья разглядывает себя в зеркале. И так повернется, и так, лоб наморщит, улыбнется, нахмурится. «Федя, — раздается голос жены из кухни, — иди чай пить». — «Твою мать, Федя», — вспоминает свое имя мужик и идет на кухню.

Но вот, наконец, ему удается сосредоточиться, и он долго всматривается в свое отражение. Затем достает из кармана паспорт и сравнивает фотографию с изображением.

— Бульбович, — произнес он с шутовскими интонациями, — вы кто?

Сосед за стеной включил радио на полную громкость, и до него явственно стали доноситься слова рекламы, среди которых с каким-то пиететом или акцентом вдруг было произнесено слово «шоп-тур».

Диктор еще не закончил говорить, а у Бориса начала кружиться голова, пол в прихожей вдруг подпрыгнул и ударил его в грудь. Причем сделал это так сильно, что Бульбович потерял сознание.

Очнулся он утром. Поднялся с пола и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел незнакомый мужик с резкими чертами лица и взглядом убийцы. Но на лице не было повреждений от падения, только сильно болела левая рука, на запястье которой был большой шрам. Он мог дать голову на отсечение, что шрам выглядел как старый. Но болел так, будто порезался он только сейчас.