С. Гилфорд - Короткий триллер

За исключением Линды Дювалль. Эта часть истории — о двадцати годах разочарований — была правдивой. Он втюрился в нее в школе, и это состояние длилось все эти годы и до настоящего момента. Она была единственной вещью, которую он хотел, но не мог получить — но получит сегодня ночью…

Фарли усмехнулся: он и так уже проклят с дюжину раз, так был ли Дьяволу прок в этой сделке? Фарли ободрал его, как липку.

На всякий случай он еще раз мысленно пробежал по контракту, но не нашел никаких зацепок. Он получит именно то, чего добивался, — Линду, в точности, как на фото, живую и горящую желанием. И тогда…

При мысли о том, что произойдет тогда, сердце его заколотилось, а ладони задрожали и все еще подрагивали, когда он парковал машину и отпирал дверь квартиры.

Но в гостиной было пусто и тихо.

На миг Фарли усомнился, не солгал ли ему Дьявол. Потом заметил в холле полоску света, бьющую в щель из-под двери спальни.

Он бросился туда, распахнул дверь и вошел.

Она была здесь.

Фарли уставился на нее: Линда Дювалль во плоти — роскошная, рыжая и совершенно нагая, возлежала на постели и завлекающе улыбалась.

Дьявол не солгал — она была прекрасна, как на фотографии, точь-в-точь.

Лео Фарли всхлипнул и отвернулся. Он решил ждать рассвета. Ничего иного ему не оставалось.

Рост девушки не превышал двух дюймов.

— Итак, господа, вы собственными глазами видите перед собой знаменитого монстра, созданного моим глубокоуважаемым прапрадедом Виктором Франкенштейном. Он собрал его из частей трупов в анатомических лабораториях и тел, выкраденных из свежих захоронений, и даже из мяса животных с бойни…

Стоящий на подмостках человек в длинном сюртуке сделал широкий театральный жест, и все головы в толпе, как одна, повернулись следом. С шелестом раздвинулся пыльный занавес, зеленоватый луч прожектора упал на монстра. Толпа коротко выдохнула и чуть заволновалась.

Дэн Брим, прижатый в переднем ряду к веревочному ограждению, вытер лицо влажным платком и усмехнулся. Монстр был неплох для дешевого карнавального шоу, гастролирующего по заштатным городишкам. Кожа у него была смертельно бледная, без следов пота, несмотря на то, что палатка представляла собой подобие паровой бани, глаза остекленевшие, а лицо как будто скрепляли швы и складки и вдобавок два торчащие из висков штыря — в точности, как в фильме.

— Подними правую руку! — скомандовал Виктор Франкенштейн Пятый с резким немецким акцентом, усиленным властными прусскими нотками. Тело монстра не шелохнулось, но рука, медленно и толчками, словно разлаженный механизм, поднялась на уровень плеча и замерла.

— Этот монстр, собранный из мертвой плоти, не может умереть, а если какой-то кусок слишком износился, я заменяю его новым при помощи состава, тайна которого передается от отца к сыну со времен прапрадеда. Боли он также не ощущает — сейчас вы в этом убедитесь…

На этот раз толпа выдохнула сильнее, некоторые отвернулись, в то время как остальные во все глаза следили за тем, как зазывала берет зловеще острую длинную иглу и с силой продергивает ее сквозь бицепсы монстра, так что она торчит с обеих сторон. Кровь не выступила, и существо не шелохнулось, будто совершенно не ощущало то, что проделали с его телом.

— Нечувствителен к боли, жаре и холоду и обладает силой десятерых мужчин…

Зазывала продолжал бубнить за спиной, но Дэну Бриму было уже достаточно. Он видел это представление три раза, и этого вполне хватило, а задержись он в палатке еще хотя бы на минуту — он может просто расплавиться. Выход был почти рядом и, протиснувшись сквозь бледнолицую, разинувшую рты толпу, он очутился снаружи, в душных сумерках. Здесь, казалось, было немного прохладней; в августе жизнь на побережье Мексиканского залива была почти невыносимой. Дэн направился к ближайшему пивному бару с кондиционером и вскоре, облегченно вздыхая, почувствовал прохладный ветерок, омывающий распаренное тело. Бутылка пива и тяжелая стеклянная кружка, извлеченные из холодильника, моментально запотели, а первый же большой глоток проложил дорожку прямо в желудок. Он отнес пиво в одну из кабин, огороженных прямыми спинками деревянных скамеек, вытер стол пригоршней салфеток и уселся. Вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных желтоватых листов бумаги, уже слегка влажной, он разложил их перед собой. Добавил пару строк к уже имеющимся, снова упрятал бумаги в карман и как следует приложился к пиву.

Дэн уже приканчивал вторую бутылку, когда в бар вошел зазывала, назвавшийся Франкенштейном Пятым. Его сценический облик исчез вместе с сюртуком и моноклем, а прусская стрижка оказалась обычным полубоксом.

— У вас отличное шоу, — весело заметил Дэн, взмахом руки подзывая его к себе. — Не желаете со мной выпить?

— Не возражаю, — согласился Франкенштейн. Он говорил с характерными для жителя Нью-Йорка носовыми гласными, по-видимому отбросив немецкий акцент вместе с моноклем. — И гляньте, может у них есть «Шлитц» или «Бад» вместо здешней болотной водицы.

Он расположился в кабине, а Дэн отправился за пивом, но, подойдя к стойке и осмотрев бутылочные этикетки, лишь тяжело вздохнул.

— По крайней мере, оно холодное, — отметил зазывала, посыпав пиво солью, чтобы запенилось, и наполовину осушив кружку одним долгим глотком.

— Я заметил вас — вы были на нескольких представлениях впереди, среди местных олухов. Вам понравилось зрелище или ваша страсть — карнавалы?

— Это хорошее шоу. Я — репортер, мое имя Дэн Брим.

— Всегда рад встрече с прессой, Дэн. Как говорится, паблисити — жизненная необходимость шоу-бизнеса. Я Стэнли Арнольд, зовите меня Стэн.

— Так Франкенштейн — ваш сценический псевдоним?

— Ну конечно. Пожалуй, для репортера вы несколько туповаты… — Он отмахнулся от репортерской карточки, вытащенной Дэном из нагрудного кармана. — Нет, я вам верю, Дэн, но признайтесь, вопрос был глупым. Держу пари, вы, должно быть, решили, что у меня и монстр настоящий!

— Признаюсь, он выглядит довольно убедительно. Простеганная швами кожа, штыри в голове…

— Держатся на спиртовом каучуке, а швы рисуются карандашом для бровей. Все это шоу — сплошная иллюзия. Но я счастлив, что оно показалось реальным такому опытному газетчику, как вы. Какую газету вы здесь представляете?

— Никакой, просто синдикат новостей. С вашим представлением я познакомился с полгода назад и очень заинтересовался. Будучи в Вашингтоне, я навел кое-какие справки, а затем последовал за вами сюда, на юг. Вообще-то имя Стэн вам не слишком подходит, не так ли? Пожалуй, Штайн звучит более привычно. А имя Виктор Франкенштейн и в самом деле значится в ваших иммиграционных бумагах…