Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода

— Да ладно, он же сделал уроки.

— Это ты ему помог, да?

— Между прочим, в задании предусматривалась помощь родителей. Там так и говорится: «Попросите родителей помочь». — Я нашел листок и показал ей.

Она критически его рассмотрела.

— Но здесь написано твоим почерком. Ты ему не помогал, а просто сделал работу за него.

— Да нет, я писал под его диктовку…

Она направилась к телевизору.

— Я заставлю его все переделать. По-моему, учительница не это имела в виду.

Я поставил ей подножку, навалился на нее и не выпускал, пока она не запросила пощады. Мысленно.

Через секунду из комнаты с телевизором раздалось знакомое нытье:

— Отстань, мне ничего не видно!

Мы могли разругаться из-за чего угодно, как угодно и когда угодно. Помню, недавно мне приснился кошмар: сначала это был райский уголок на необитаемом острове, пока одна пальма не начала спорить со мной из-за того, какой формы у нее кокосы. Я протянул руку за топором и проснулся.

Ночь за ночью, после того как Алекс укладывался спать, Джейн отгораживалась от меня журналом, сидя перед телевизором, а я читал книгу в гостиной или, с недавних пор, бродил в Интернете. Я находил необычные сайты, где говорилось о самых больших в мире жуках, конфетном складе в Топеке и дереве форсития по имени Долорес, которое постоянно снимала вебкамера и записывала, как оно растет.

Однажды, чуть не прибив Алекса, когда он запустил в кухонную стену бутерброд с джемом и арахисовым маслом, я посмотрел, что пишут в Интернете насчет порки детей, но отыскал только нечто под названием «Архив возрастной регрессии» с рассказами о том, как взрослые мужчины изображают из себя младенцев. Снова надеть подгузники и снять с себя всякую ответственность за собственные действия — в этом есть что-то привлекательное. Мне, конечно, хотелось послать все к черту, но не таким же способом.

В общем, ничто не помогало мне справиться с проблемами в режиме реального времени. Самые простые вещи, требующие договоренности, начиная от обеда и кончая временем, когда Алекс должен ложиться спать, оканчивались затяжными спорами, которым не видно было ни конца ни края, такими спорами, которые вдруг возникают из-за каких-то, казалось бы, безобидных пустяков. Мы не могли даже просто поиграть в шары, как Дисальва, хотя некоторое удовольствие мы все-таки получали, когда заставляли друг дружку бегать за улетевшим со двора шаром. Как у ответственного руководителя, у Джейн были свои cojones [1] Яйца (исп., груб.). .

— Все дело во власти, — заявил Джерри Мирнофф, мой друг и коллега-психиатр, который писал книгу о стрессах в пригороде, осовременивая фрейдовскую фокусировку на сексе. — В том, кто командует.

Нельзя сказать, что у самого Джерри был идиллический брак: в последнее время его жена Кэти стала ужасно ранимой, как будто от одного прикосновения у нее тут же появлялся синяк. Не знаю, возможно ли вообще динамичное развитие брака: сочетаться с кем-то семейными узами, «пока смерть не разлучит вас», — это отдает средневековьем. Мы дважды обращались за помощью к семейным специалистам, сначала к лысеющему мужчине, который все время сплетал пальцы в корзинку и разглагольствовал о творческом компромиссе, а второй раз к женщине, которая одевалась в английский костюм и настаивала, что мы должны «расположить наши потребности в порядке их важности». Не следовало бы мне дурно отзываться о таком большом секторе моей собственной профессии, но ни один консультант не сказал нам ни единого слова, которого бы мы сами не знали. Недавно я стал обдумывать новую идею: может, мне вообще не нужно искать решение в этой ситуации. А убраться подобру-поздорову, пока пригород не проглотил меня с потрохами.

Я вернулся на кухню, убрал оставленный беспорядок, потом пошел к себе в кабинет. Мой кабинет для консультаций пристроен к дому, и в него можно попасть через гараж. Но, как я говорю пациентам, обстановка — вот что имеет значение. Имсовское кресло, небесно-голубая кушетка и выстроенные в ряд выпуски «Американского психиатрического вестника» — все они способствуют терапии. Одна из последних фотографий Джейн и Алекса у меня на столе, она в теннисном костюме, а он держит ее ракетку, оба вперили в меня обвиняющий взгляд, и я отвернулся. Глядя на потолок, я разобрал нашу с Джейн прошлую ссору — поводом послужил всего лишь майонез, но дело приняло плохой оборот быстрее, чем я успел бы сказать «семейный кризис».

— Я просила купить соевый обезжиренный. — Она держала оскорбительную для нее баночку в вытянутой руке, как будто боялась испачкаться.

— Но он невкусный. — Пытаясь оправдаться, мы часто пользуемся сыном, как козырной картой. — К тому же Алексу нравится «Хелманс».

— Черт, а ты не подумал, что нравится мне? — И таким движением, будто она подает мяч из-за головы, она грохнула банкой об полку, но слишком сильно, и банка разлетелась на кучу осколков в белой размазне.

Через час, после весьма напряженной дискуссии, убирать пришлось именно мне. Я подумал, вот бы намазать ей майонезом рукоятку ракетки или подсунуть вместо крема от загара, но передумал. И все-таки эта картинка стояла у меня перед глазами — как ракетка выскальзывает у Джейн из руки, как Джейн вся обляпывается майонезом… а если твой главный источник наслаждения — фантазии, где ты унижаешь жену, значит, пора пересмотреть свою семейную жизнь.

«Подкаблучник», — съязвил мужской бас, который я иногда слышу, голос из моего подсознания, я зову его Сногзом.

«Не может этого быть, — подумал я в ответ. — Я мирный человек, психиатр, я анализирую. Кроме того, у нас два месяца не было секса».

«Ты просто не стараешься», — отрезал сверх-я Мартин. Как обычно, несправедливо, он всегда требует от меня больше, чем я могу.

Но в чем именно проблема? Дело не в майонезе, и не во вчерашней перепалке из-за воспитания детей, и не в последнем равнодушном сексе, который у нас был в августе. Джейн всегда была личностью типа А, из тех, кто начинает барабанить пальцами по прилавку, если официант на тридцать секунд задержался со стаканом кофе навынос. Моя фамилия Эйслер, но Джейн оставила девичью фамилию, а ее девичья фамилия Эдж [2] Edge ( англ.) — здесь: нетерпение, раздражительность. . Подходит ей на сто процентов. Я не то чтобы совершенно спокоен, но я психиатр, и меня больше интересует процесс, чем результат. Я бы стал думать, почему официанту в кафетерии понадобилось больше времени на выполнение той же задачи, которую он выполняет каждое утро, — может быть, по дороге на работу у него что-то стряслось? Кажется, он произнес свое «Слушаю вас» с какой-то особенной интонацией?

У Джейн подобного рода интерес превращался во внимание, которое она уделяла своим прихотям и ежедневному тяжкому труду. Что до меня, то я не люблю эмоциональной привязчивости, мне этого хватает и у пациентов. Меня восхищает определенная самостоятельность в женщинах, а Джейн успевала поменять проколотую шину, пока я дозванивался в автосервис.