Реймонд Хаури - Убежище

— Я уже сказал, может, она вообще не имеет отношения к похищению Эвелин.

— Что значит не имеет отношения?

— Вы пытаетесь применить логику и свой способ мышления к тому, что интересует безумца. Но это бессмысленно. Ведь дело касается очень больных людей с крайне расстроенной психикой. Саддам, его сыновья, его двоюродные братья… все они жили в ими же придуманном фантастическом мире. Жизнь человека в их глазах ничего не стоила. Вы наверняка слышали о детях, из любопытства отрывающих крылья бабочкам или взрывающих лягушек с помощью фейерверков. Так вот, этим типам присуща такая же бездумная жестокость, только им интереснее проделывать опыты с людьми, а не с какими-то лягушками.

— Я понимаю, но никак не могу постичь, зачем ему книга.

— Здесь можно выдвигать любую версию. Помните эксперименты Менгеле? Или страстный интерес Гитлера к оккультным наукам? Может, гм… наш герой чувствует свою связь с каким-нибудь древним языческим культом. Но главное — не забывайте — мы имеем дело с психически ненормальным человеком. Тогда можно предполагать все, что угодно. Во времена апартеида в Южной Африке некий ученый работал над биологическим оружием. И знаете, какую задачу он перед собой ставил? Создать биологическое оружие, чувствительное к этнографическим признакам. Он выращивал вирусы, способные поражать только чернокожих. Если заразить таким вирусом воду, все чернокожие стали бы бесплодными. Когда речь идет об убийстве людей, все достижимо. Сами-то вы как думаете? Мечтает ли наш герой найти какой-нибудь вирус старой чумы или яд, имеющий для него некую поэтическую притягательность? Или он просто сумасшедший маньяк, и его навязчивая идея приведет его к краху? Лично я склоняюсь к последнему.

Миа задумалась. Может, действительно книга никак не связана с похищением матери. Сейчас самое главное — поскорее спасти Эвелин, а если повезет, заодно выследить и арестовать хакима. И все-таки не могла успокоиться.

— Ирак, Персия и весь этот регион издревле славятся своими обширными медицинскими трудами, но ведь с тех пор прошла тысяча лет!

К ней вернулась способность мыслить более логично и последовательно, а разговор об истории возвращал ее в более привычное русло теоретических предположений, помогая ей отвлечься от жестокой действительности. Кроме того, Миа очень хотелось надеяться, что ее познания в этой области могут оказаться полезными.

— Вы знаете, сколько лет книге? — спросила она.

— Нет.

Она погрузилась в размышления, и вдруг ее осенило.

— Послушайте, я работала здесь с историком по имени Майк Боустани. Так вот, он настоящая ходячая энциклопедия во всем, что касается этого региона. Если я покажу ему полароидные снимки, он сможет определить возраст книги.

Корбен пожал плечами:

— Не думаю, что мы готовы показывать их посторонним людям, во всяком случае, пока они играют такую важную роль в нашем расследовании.

— Я уверена, что, если мы его попросим, он будет молчать. — Но Корбена ее слова не убедили. — Мы просто обязаны воспользоваться любой возможностью! Я уверена, мама именно этого ожидает от нас!

Корбен бросил на нее испытующий взгляд.

— Пожалуйста, почему бы и нет? А вы молодец! Но для вас лучше поскорее уехать отсюда. Подумайте об этом! — Она хотела что-то возразить, но он остановил ее жестом руки. — Я понимаю, вы считаете себя обязанной присутствовать в стране, и это естественно. Я тоже нуждаюсь в вашей помощи, ведь вы можете вспомнить что-нибудь очень важное. Но, как видите, ситуация быстро выходит из-под контроля. Вы стремитесь сделать все, что в ваших силах, лишь бы спасти свою мать. Но на мой взгляд, больше вы ничем ей не поможете. Вчера бандиты готовы были убить вас. Подумайте о своей безопасности. Мы, конечно, можем приставить к вам охрану, но я ничего не могу гарантировать. Не обязательно уезжать очень далеко, но даже на Кипре вам будет спокойнее, чем здесь. Я только прошу вас подумать об этом, хорошо?

У Миа больно сжалось сердце. Она понимала: за последние два дня она уже использовала все шансы на везение. Оставаться здесь значило и дальше искушать судьбу, и как ни было неприятно его предложение, оно определенно имело смысл. Но сейчас ей не до рациональных решений. Она не могла уехать, не могла, и все! Да, здесь ей угрожает опасность, и вряд ли она чем-то поможет спасти мать. Но Миа уже чувствовала себя связанной не только с Эвелин, но и с Рамезом, и с Фарухом, с их отчаянной борьбой за жизнь. Она успела почувствовать себя связанной какими-то непонятными узами с этим городом, его жителями и — не стоило отрицать — с той полной риска и невероятного возбуждения жизнью, когда вокруг свистят пули, вынуждающие ее бежать ради спасения от смерти.

Охваченная самыми противоречивыми чувствами, не зная, какому инстинкту лучше повиноваться, Миа сказала только:

— Тогда постарайтесь найти и спасти маму. О большем я не имею права вас просить.

— Вы меня поняли, — удовлетворенно кивнул Корбен. — Не волнуйтесь, мы обязательно вернем ее домой.

Но Миа чувствовала — его слова не являлись гарантией. Сердце ее сдавила безнадежная тоска, она отвернулась и стала смотреть на пролетающий мимо город, щедро залитый солнечным светом.

Корбен устроил для Миа рабочее место в маленькой свободной комнатушке, примыкающей к офису для прессы, где она могла воспользоваться телефоном и Интернетом.

Он объяснил ей, что ввиду важности ожидаемого звонка Фаруха и напряженного положения поручил одному сотруднику устроить ее в каком-нибудь отеле или в помещении посольства и что в обоих случаях ее будут охранять. Кроме того, как только он найдет время заехать к себе домой, он привезет вещи Миа, а пока попросил ее обращаться к нему, если ей что-нибудь понадобится.

Он оставил ее во флигеле и направился через двор в основное здание, собираясь встретиться с послом.

По дороге он размышлял об идее Миа обсудить снимки Фаруха с ее знакомым историком. Предприятие довольно опасное, но, пожалуй, без него не обойтись, решил он. Он даже предпочел бы согласиться на ее предложение в обмен на ее обещание уехать. Хаким и его банда действовали стремительно и явно ничего не боялись. А реальная польза от Миа заключалась только в том, что она могла помочь опознать Фаруха. Но вряд ли ему удастся уговорить Миа покинуть страну, и это вызывало в нем смешанные чувства.

Хотя они познакомились не при самых благоприятных обстоятельствах, Миа ему нравилась. Общение с хорошенькой и умной американкой вносило разнообразие в те мимолетные связи с местными девушками, к которым он время от времени прибегал с тех пор, как оказался в затерянном уголке мира. Бейрут не испытывал недостатка в женщинах, скорее их было слишком много, поскольку огромное количество мужчин покинули страну в поисках более приличного заработка и меньшего риска погибнуть под бомбежкой, а Корбен был привлекательным мужчиной. В то же время постоянная угроза боевых действий, прошлым летом вылившаяся в кратковременную, но жестокую войну, видимо, невероятно обостряла первобытные сексуальные инстинкты. И он буквально отбоя не знал от женщин. Но работа агента накладывала определенные ограничения на личную жизнь. Он никогда не позволял случайным знакомым нарушать эти границы и понимал: из связи с Миа ничего не получится, даже если бы они встретились при обычных обстоятельствах. Впрочем, его это вполне устраивало.