Андерс Рослунд - Три секунды

Ларс Огестам медленно шел по городу. На улицах было полно народу, несмотря на время — воскресенье, вечер, начало десятого. Жажда тепла длиной в целую зиму, компания… всегда трудно отправиться домой, когда жизнь только-только началась снова.

Он тогда не понял, что поводом для их поздней встречи может стать еще что-то, кроме расследования. Ночью на кухне в Окесхуве, конечно, ощущалась какая-то перемена, виски и триста две распечатки секретных донесений напоминали о том, что между пожилым комиссаром и молодым прокурором возникло понимание. Но Гренс быстро убил это чувство, обидев Огестама так, как умел только он. И если Свен прав и то, что Гренс пригласил его к себе домой, действительно почти невероятно, это приглашение может оказаться знаком перемен. Может быть, они с Гренсом и правда уже учатся выносить друг друга.

Огестам снова посмотрел на людей. Те, в легких куртках и шарфах, пили пиво в уличных кафе, они смеялись и болтали, как смеются и болтают люди, симпатичные друг другу.

Он вздохнул.

Нет никакой перемены, и никогда не будет.

У Гренса какие-то свои мотивы, Огестам был в этом уверен, свои собственные причины для встречи, и он не собирался делиться ими с молодым прокурором, которого решил ненавидеть.

— Гренс.

Поток транспорта на Свеавэген еще не начал редеть, и Огестаму пришлось напрячь слух, чтобы услышать голос в домофоне.

— Это Огестам, вы хотели…

— Открываю. Четвертый этаж.

Толстый красноватый ковер на полу, стены — как будто мраморные, свет яркий, но не навязчивый. Если бы Огестам жил в городе, в многоквартирном доме, он хотел бы, чтобы там был такой подъезд.

Огестам решил обойтись без лифта; широкая лестница, на темной двери — «Э. и А. Гренс» на почтовом ящике.

— Входите.

Крупный, с жидкими волосами комиссар открыл. Он так и не переоделся. Серый пиджак, темно-серые брюки.

Огестам с изумлением осмотрелся: прихожая была бескрайней.

— Большая она у вас.

— В последние годы я здесь не особенно живу. Но дорогу пока еще нахожу.

Эверт Гренс улыбнулся. Как странно. Раньше Огестам никогда не видел у него такого лица. Тяжелое лицо Гренса обычно бывало напряженным, неотступно следило за человеком, к которому было повернуто. Улыбка сделала лицо другим, и Огестам растерялся.

Прокурор прошел через длинную прихожую, по каждой стороне которой были комнаты, он насчитал не меньше шести. Пустые, как бы неподвижные комнаты. Именно так Свен описывал их: комнаты, которые не хотят просыпаться.

Такая же большая, такая же неподвижная кухня.

Прокурор проследовал за Гренсом через кухню в небольшую столовую: старый раскладной стол, шесть стульев.

— Вы один здесь живете?

— Садитесь.

Стопка синих папок и большой блокнот посредине, рядом — два еще влажных стакана, между ними бутылка «Сиграма».

Он подготовился.

— По капельке? Или вы за рулем?

Расстарался. Даже виски того же сорта.

— Здесь? В вашей компании? Не решаюсь. Вдруг у вас в бардачке стопка пыльных квитанций, штраф за парковку.

Гренс вспомнил холодный зимний вечер полтора года назад. Он тогда ползал на коленях, прямо брючной стрелкой в мокром свежевыпавшем снеге, измеряя расстояние между машиной и Васагатан.

Машиной Огестама.

Он снова улыбнулся, улыбка почти стала неприятной.

— Насколько я помню, штраф тогда аннулировали. Сам прокурор и аннулировал.

Комиссар тогда оштрафовал Огестама из-за восьми сантиметров, которые сделали парковку неправильной, со злости, что прокурор осложнил следователям поиски пропавшей шестнадцати летней девочки, загнав их в тоннели под Стокгольмом.

— Можете наливать. Полстакана.

Оба выпили. Гренс достал из папки какую-то бумагу и положил ее перед Огестамом.

— У вас есть триста два секретных донесения. О том, что случилось на самом деле, чего мы, следователи, не знали и не могли представить, когда писали свои рапорты.

Ларс Огестам кивнул:

— Отделение в Аспсосской тюрьме. Для полицейских. Когда я заставлю всех полицейских врунов отвечать.

— Это были донесения за прошлый год. А вот эта распечатка — совсем свежая.

М вытаскивает пистолет

(польского производства, 9 мм, «радом»)

из заплечной кобуры.

М снимает его с предохранителя и приставляет

к голове покупателя.

— Донесение, представленное, как и все прочие, начальнику уголовной полиции лена.

П приказывает М успокоиться.

М опускает оружие, делает шаг

назад, ставит пистолет на предохранитель.

Огестам собрался было ответить, но Гренс перебил его:

— Я провозился с убийством на Вестманнагатан… думаю… половину своего рабочего времени с того дня, как поступил тот звонок. Свен Сундквист и Мариана Херманссон — столько же. Нильс Кранц и трое его коллег неделю искали улики, с лупами и лентой для снятия отпечатков; Эррфорс примерно столько же изучал труп гражданина Дании. Сколько-то полицейских охраняли место преступления, допрашивали жильцов дома, искали окровавленные рубашки в мусорных контейнерах в течение — если не придираться — двадцати дней. — Он посмотрел на прокурора. — А вы? Сколько времени вы потратили на это дело?

Огестам пожал плечами:

— Трудно сказать… с неделю.

Внезапно покупатель кричит:

«Я из полиции, черт возьми,

уберите его».

М делает еще шаг вперед

и снова поднимает пистолет.

Гренс вынул секретное донесение из рук Огестама и помахал им перед носом у прокурора.

— Тринадцать с половиной рабочих недель. Пятьдесят четыре человеко-часа. А у моих начальников, которые сидят в том же коридоре, уже был ответ. Он даже позвонил, Огестам, про это здесь тоже написано. Хоффманн, черт его раздери, сам позвонил и сообщил о преступлении!

Ларс Огестам потянулся за докладом.

— Можно я заберу его?

Он встал из-за стола, прошел в другую часть кухни и открыл шкафчик над мойкой, поискал в нем что-то, открыл еще один.

— И чего вы этим добиваетесь?

— Я хочу расследовать убийство до конца.

— Гренс, я что, непонятно говорю? Чего вы этим добиваетесь?

Огестам наконец нашел стакан и налил себе воды.

— Я не хочу брать на себя новую вину.

— Вину?

— Вас это не касается. Но это так. Больше я никогда не возьму вину на себя. Поэтому я постараюсь, чтобы те, кто отвечает за случившееся, сами взяли на себя вину.

Прокурор посмотрел на доклад.

— И вот это вам поможет?

— Да. Если я успею закончить. До утра.

Ларс Огестам неподвижно стоял посреди огромной кухни. Через открытое окно доносился шум машин. Шум стихал, машин стало меньше, но они ехали быстрее — вечер переходил в ночь.

— Можно мне немного походить? По квартире?

Гренс пожал плечами:

— Походите.

Прихожая была еще длиннее, чем Огестаму показалось сначала. Мягкие ковры на паркете, потемневшие, но не вытертые. Побуревшие обои с рисунком, модным в семидесятые. Огестам вошел в первую попавшуюся дверь и оказался в комнате вроде библиотеки, где уселся в кожаное кресло, которое как будто запротестовало, ожидая своего владельца. Единственная комната во всей квартире, которая не вопила об одиночестве. Огестам прошелся взглядом по полкам с книгами одинаковой высоты, зажег торшер, красиво изогнутый вперед. На распечатку упал желтый свет. Огестам откинулся на спинку, прочел секретное донесение, написанное уже на следующий день после убийства на Вестманнагатан. Притом что расследование этого убийства, за которое отвечали они с Гренсом, затянулось, никуда не привело и его пришлось закрыть.