Андерс Рослунд - Три секунды

Его взяли с тремя килограммами амфетамина в багажнике, после рекордно короткого времени в следственной тюрьме вынесли приговор и перевезли в Аспсосское пенитенциарное учреждение.

Амфетамин с сильным цветочным запахом.

Отчетливым ароматом тюльпанов.

Пит улегся на жесткую койку и закурил. В последний раз он курил самокрутки несколько лет назад, когда детей еще не было. В конце того дня они с Софьей смотрели на монитор, на котором виднелась новая жизнь длиной в сантиметр — кто-то едва видный, зависимый от каждого женского вдоха. Питу стало тревожно, он быстро докурил и зажег вторую папиросу. Черт знает что — просто лежи вот так и жди.

Он поднялся, прислушался, приложив ухо к жесткой двери.

Ничего.

Он слышал звуки, которых не было. Как будто слабое постукивание, через равные промежутки времени доносящееся из труб на потолке. Может, чей-то телевизор. У него самого не было телевизора, он решил не брать его с собой, чтобы полностью отключиться от внешнего мира.

Если он рассчитал правильно, они скоро придут.

Пит снова лег, третья папироса, приятно держать что-то в руке. Без пятнадцати восемь. С того времени, как заперли двери, прошло всего пятнадцать минут, обычно все растягивается где-то на полчаса, обыск устраивают, когда все уже улягутся.

Все было подготовлено именно так, как он хотел, последний знак он получил в душевой сегодня вечером, пока надзиратели ждали, когда все вернутся в камеры. Оба пакетика, недавно подвешенные на резинке от штанов в сливной трубе унитаза, находились теперь в корпусе «Н», спрятанные за двумя карнизами для штор.

Вот оно.

Точно.

Собаки повизгивали и ворчали от усердия, черные ботинки со стуком прошагали по коридору.

— Вы узнаете мое имя и персональную информацию. Чтобы поместить меня в нужную тюрьму, дать мне правильную работу и проследить, чтобы ровно через два дня после того, как я окажусь в камере, охрана провела обширные необъявленные обыски по всей тюрьме.

Рывками открывались двери камер где-то в начале коридора.

Громкие голоса столкнулись, ударились друг о друга, когда закричал один из финнов, а кто-то из надзирателей заорал в ответ.

Двадцать пять минут, восемь камер — и вот надзиратель уже дергает дверь его камеры.

— Обыск.

— Отсоси, сука.

— Быстро из камеры, Хоффманн. Не нарывайся.

Хоффманн сплюнул, когда его выволакивали в коридор. Уголовник. Он плевался и когда они проверяли все полости в его камере. Только уголовник может сыграть уголовника. Он стоял у двери в белых, криво сидящих трусах, а двое надзирателей обыскивали в его камере все места, где можно было спрятать неположенное.

Как обычно, обыскивали по две камеры одновременно, те, что напротив друг друга. Когда открытые двери сталкивались, становилось тесно.

По двое вертухаев в каждой, еще двое дежурят снаружи, стерегут сквернословящих, угрожающих, орущих заключенных.

Он видел, как сорвали и перетряхнули постельное белье, как выкинули барахло из шкафа с одеждой, как вытащили носки из ботинок, развернули, рассмотрели с лица и с изнанки, как пролистали каждую из шести библиотечных книг, лежащих на столике, как подняли несколько метров напольного покрытия, распороли карманы и швы на штанах, куртках и свитерах и как ворчащую собаку впустили в камеру, в разгром на линолеумном полу, потом подняли к потолку, к лампе и к карнизу для штор.

— Да вы…

— С собакой. Это важно.

— С собакой? А если мы найдем то, что вы подбросили? У соседа по коридору, которому вы подкинете свою наркоту?

Еще один пласт линолеума, под раковиной.

И за ночником, в стене, в дырке от самореза.

— Ну как? Нашли что-нибудь? Нет? Жалко! Идите подрочите еще где-нибудь. Может, вам помочь?

Арестант в камере напротив заржал. Арестант из соседней камеры стукнул в дверь и прошипел: «Трахни их в жопу, Хоффманн».

Они услышали.

Хоффманн присел на край койки; охранники заперли дверь и перешли в следующую камеру. В бардаке под прикроватным столиком, накрытая трусами, лежала половина самокрутки; Хоффманн зажег остатки папиросы и снова улегся.

Еще десять минут.

Он курил, рассматривая потолок, когда собака заскребла пол.

— Да это ни хера не мое!

Пронзительно вопил Грек из второй камеры — как будто дверь завизжала.

— Это… да вы сами это мне подсунули, суки позорные, да я…

Один из охранников оттащил черную собаку, которая энергично скребла лапой у окна, под карнизом. Пластиковый пакет был крепко приклеен скотчем к стене и содержал четырнадцать граммов высококачественного амфетамина. Грека, трясущегося, брызжущего слюной, провели по коридору и вывели из отделения; завтра ему предстоит отправиться в Кумлу или Халль, отбывать остаток долгого срока, который только что стал еще длиннее. Примерно в это же время еще два пакетика с таким же количеством амфетамина обнаружили в двух камерах на нижнем и верхнем этажах в корпусе «Н»; в общей сложности трое заключенных ночевали сегодня в Аспсосской тюрьме в последний раз.

Хоффманн так и лежал на койке. И впервые с тех пор, как оказался за высокими стенами, сумел улыбнуться.

Сейчас.

Сейчас наша взяла.

Он проспал тяжелым сном почти четыре часа. За зарешеченным окном сгустилась темнота, финн, сидевший через камеру, наконец угомонился. Этот дьявол то и дело устраивал представление, требуя внимания к себе, и каждый раз бренчание ключей дежурного отдавалось у Хоффманна в голове. В конце концов двое других заключенных пригрозили отлупить кое-кого, если финский палец еще раз ткнет кнопку вызова, и в отделении наконец стало тихо.

Сейчас он стоял, вжавшись в стенку. Не спуская беспокойных глаз с подушки под покрывалом. Стул перед порогом, носок — между дверью и косяком. Его защита — как вчера, как завтра, две с половиной секунды, чтобы никто не узнал и не напал в то единственное время суток, когда надзиратели не видят и не слышат.

Одна минута восьмого. Еще девятнадцать минут. Потом он выйдет, примет душ и позавтракает, как все остальные.

Пит сделал первые шаги. Благодаря сорока двум граммам тридцатипроцентного фабричного амфетамина он вышиб из Аспсосской тюрьмы трех главных наркодилеров. Высшее варшавское начальство и второй заместитель директора уже получили соответствующие донесения, открыли бутылку зубровки и выпили за следующий шаг.

Еще восемь минут.

Пит медленно дышал, каждый мускул напряжен. Смерть так и не постучалась к нему.

Сегодня он сделает следующий шаг. Первые граммы из «Войтека» будут проданы первым покупателям, и по одной из шведских тюрем строгого режима пойдут слухи о новом поставщике. Шведская полиция будет получать все больше информации о поставщиках, датах поставки, каналах распространения наркотиков, и, когда бизнес разрастется, его можно будет ликвидировать. Дни и недели потянутся в ожидании того мгновения, когда корпорация полностью захватит контроль над Аспсосской тюрьмой, но еще не приступит к захвату следующей тюрьмы. Тогда у агента будет достаточно сведений, чтобы подобраться и к ядру корпорации — черному дому на улице Людвика Идзиковского в Варшаве.