Кристина Ульсон - Маргаритки

Лучшего момента бежать не представится.

Так быстро она не бегала никогда в жизни. Босоножки выбивали дробь по асфальту. Только бы успеть до Сукхумвита, и она будет в безопасности!

— Stop! [7] Стой! (англ.) — крикнул грабитель ей в спину. — Stop!

Но она не остановилась, зная, что это было бы самым безрассудным поступком. У грабителя есть заказчик, задача парня — не только ограбить ее. Она не сразу поняла, что ей показалось странным в его поведении. Обычные грабители не будут перетряхивать сумочку в поисках флешки. Откуда он мог знать про нее? И откуда ему было известно о существовании этой флешки?

Она бежала всю дорогу до гостиницы, сделала крюк, чтобы не уходить с оживленных улиц. Она не помнила, когда он перестал преследовать ее, но уже после пары метров по Сукхумвиту он прекратил кричать ей вслед. Лишь когда она оказалась в холле отеля, вспотевшая и полуживая, она обернулась. Сзади никого не было.

В отчаянии она упала на пол.

К ней подбежали охранник и портье. Засуетились — все ли в порядке, чем они могут помочь?

Она всем сердцем желала бы отдать свою историю в их протянутые руки. Она вымоталась, и у нее не осталось больше сил заниматься своим проектом. Внезапно она поняла, что вся эта затея — уехать в одиночку — была совершенно дурацкой. О чем она вообще думала? Неужели не понимала рисков и не видела надвигавшейся опасности?

— Меня ограбили.

Персонал гостиницы был в ужасе. Ограбили? Посреди белого дня в Бангкоке? Белую женщину? Вид у них был ошарашенный, они никогда не слышали ничего подобного. Женщина-портье отошла принести воды, а охранник пообещал позвонить в полицию.

— Вам нужно что-нибудь еще? — участливо спросила портье, пока она пила воду.

— Нет, — ответила она и попробовала улыбнуться. — Только ключ от моего номера, мне нужно подняться к себе и вымыться.

Женщина исчезла за стойкой, охранник беспокойно ходил по фойе.

— Полиция будет в течение получаса, — пообещал он.

Она постаралась выглядеть благодарной, прекрасно зная, что вряд ли полиция сможет оказать ей ту помощь, которая действительно нужна.

Портье вернулась, вид у нее был озабоченный.

— Простите, какой у вас был номер?

— Двести четырнадцатый, — ответила она устало.

И, жадно отпив воды, поднялась с пола и подошла к стойке.

— Простите, мисс, в номере двести четырнадцать проживает господин, поселившийся позавчера. Вы уверены, что у вас был именно этот номер?

Воздуха разом не стало. Она смотрела на логотип отеля, повсюду присутствовавший в фойе как напоминание проживающим, где они находятся.

Manhattan Hotel. [8] Отель «Манхэттен» (англ.). Тот же самый отель, где она провела последние пять ночей.

Паника охватила ее. Сотрудники отеля теперь внимательно следили за ней. Она попыталась выглядеть спокойной.

— Простите, — вымученно сказала она. — Я, конечно, все перепутала. Вы правы, я не помню своего номера.

— Мисс, я хотела бы помочь вам, но вас нет в компьютере. Ни в одном из номеров.

Она с трудом сглотнула.

— Хорошо, возможно, вы по ошибке выписали меня из номера?

Портье печально покачала головой.

— Согласно нашим данным, вы никогда здесь не останавливались.

Прошло несколько секунд. Она замигала, чтобы не заплакать. И умоляюще посмотрела на женщину-портье.

— Но вы же должны узнать меня, я выходила и возвращалась в ваш отель уже много дней подряд.

Женщина попыталась поймать взгляд охранника, словно желая спросить его о чем-то.

— Мне жаль, мисс, — произнесла она с искренней печалью в лице. — Но я никогда не видела вас раньше. Как и никто другой в этом отеле. Хотите, я вызову вам такси?

Петер Рюд пытался побороть свою злость, когда Юар и Алекс уехали из отделения на Экерё осмотреть дом сестер Альбин. Алекс усадил его просматривать скачанные письма и поручил вместе с криминалистическим отделом постараться выяснить, кто был их отправителем. Заданием Фредрики было собрать возможно больше информации о деятельности Якоба Альбина, связанной с делами беженцев. Все веселее, чем сидеть на месте и ковыряться в этой гребаной почте.

Петер достал мобильный и решил позвонить своему брату Джимми. Тот не отвечал, и Петер небрежно швырнул телефон на стол. Еще бы он ответил — раз уж все покатилось к чертовой матери, то здесь ничего хорошего не предвидится.

Тут заговорила совесть. Ему следовало бы радоваться, что Джимми не отвечает: значит, у брата есть дела поинтересней.

— Джимми очень повезло, что у него такой заботливый старший брат, — говорили сотрудники интерната, когда Петер туда приходил.

Иногда казалось, что интернат — единственное место на земле, где Петера все еще ценят и где ему рады. Джимми живет там с тех пор, как ему исполнилось двадцать, и вроде бы счастлив. Мирок интерната как раз такой, с каким брату под силу управиться, а вокруг люди вроде него, не способные о себе сами позаботиться.

— Помни, что, даже когда все против тебя, твоя жизнь все равно во много раз легче, чем у многих, — часто повторяла ему мама.

Петер понимал, что она права, хоть и раздражался. У Фредрики Бергман, например, брат не получил в пятилетнем возрасте травму мозга из-за дурацкой игры, которая обернулась катастрофой, так ей ведь тоже все равно самой разбираться приходится с собственной жизнью.

Иногда, усадив кого-нибудь из своих мальчишек себе на колени, он размышлял о невероятной хрупкости человеческой жизни. Картинки из детства, навсегда застрявшие в памяти, напоминали ему о несчастном случае на качелях, сломавшем жизнь его брату, и предостерегали — все может быть безвозвратно потеряно, если не соблюдать осторожность.

Осторожность. Ответственность. Осознанность.

Давненько он уже не мог сказать ничего подобного про себя.

Мама, буквально ставшая нянькой его детям, с тревогой смотрела на него, когда он в третий раз поздним вечером возвращался, благоухая пивом, с посиделок после работы. С ним что-то произошло, сделало его менее заботливым и более расхлябанным. Все случилось, когда родились мальчики, а у Ильвы началась бесконечная и тяжелейшая послеродовая депрессия.

А сейчас, казалось, все было наоборот: это он никак не мог выздороветь, а не Ильва. Поначалу, когда они только-только разошлись, он чувствовал себя сильным и осознавал свою ответственность. Он вырвался из невыносимой семейной ситуации, сделал решительный шаг, чтобы улучшить свою жизнь.

Но все пошло к чертям.

Петер, как обычно, стиснул зубы. На работе, по крайней мере, есть возможность думать о других вещах.

Он прошелся по схеме, которую составил, проанализировав сообщения с угрозами, поступившими на церковный электронный адрес Якоба Альбина за последние три недели. Тон писем постепенно становился все более угрожающим, началом всему, видимо, явилось то, что священник вмешался в конфликт, который его, по мнению отправителя, не касался. Все письма были подписаны не именем, а инициалами СН. Те же буквы присутствовали и в электронном адресе отправителя.